весь день? – спросила Марианна, снимая мокрую насквозь одежду.

– Ох уж этот!.. Думает, что знает все на свете!

Марианна улыбнулась над иронией сказанного: уж кому-кому, но только не Сесиль делать подобные заявления. Это походило на старый спор чайника и кастрюли, которые не могли решить, кто из них важнее. Ведь сама Сесиль частенько вела себя как всезнайка и всегда спорила даже о том, о чем не имела понятия.

– Если он тебя так раздражает, почему не поехала в фургоне с Блейд?

Сесиль фыркнула:

– Что? И целый день разговаривать с собственной персоной? Там, снаружи, можно завести хоть какой-то разговор.

Это правда: Блейд чаще всего молчала. Ангус и то был более разговорчивым, чем его хозяйка.

– Кроме того, – добавила Сесиль, – споры помогают согреться, и день проходит быстрее.

Марианна посмотрела на гору багажа, принесенного подругой в комнату, и спросила:

– Зачем столько сумок ради одной ночи?

Но не успела Сесиль ответить, как подруга рассмеялась:

– Погоди, я знаю! Ты заставила Гая притащить сюда все свои сумки?

Сесиль, сидевшая за туалетным столиком и поправлявшая прическу и одежду, едва заметно усмехнулась:

– Это все, на что он годится.

– Это не совсем справедливо – он забавный и довольно привлекательный на вид.

– Пф-ф-ф.

Француженка обычно отвечала так, когда ей надоедала тема.

Марианна вытащила одно из своих серых шерстяных платьев.

– О нет! – воскликнула Сесиль, качая головой. – Пожалуйста. Только не это… эту… chiffon hideux[10]!

Марианна повернулась к подруге:

– Это не отвратительная тряпка. Это просто…

– Сhiffon hideux, – повторила Сесиль, подошла к своему открытому сундуку, порылась там и вытащила синее платье, а потом бросила сверху толстую пушистую кремового цвета шаль. – Вот. Это идет к твоим глазам и волосам, и тебе все равно потребуется что-то теплое. Мне оно узковато – значит, тебе подойдет идеально.

Насчет идеально она преувеличивала, хотя то, чего не хватало Марианне в груди, возмещалось шириной плеч.

– Ты очень добра, Сесиль, но почему я должна…

– Мы больше не в Англии, chérie.

– Я знаю, что мы не в Англии, что…

– Надень. – Сесиль снова повернулась к зеркалу и начала вдевать в уши серьги.

Марианна покосилась на платье. Очень простого покроя и при этом элегантное, как вся одежда француженок.

Она представила лицо герцога, когда он увидит ее женственной и элегантной.

При этой мысли она покраснела и взглянула на Сесиль, как будто та могла догадаться, о чем думает Марианна.

Подруга поймала ее взгляд в зеркале, полные губы изогнулись в озорной улыбке.

– Да те прекрасные глаза просто вылезут из орбит.

– Не знаю, о ком ты.

Сесиль засмеялась.

Марианна застонала:

– Неужели мое глупое помешательство так заметно?

– Да. Но не только твое: от вас двоих просто искры летят, когда вы третесь друг о друга.

– Мы не тремся друг о друга! – соврала Марианна.

– Надень платье.

Взгляд Марианны вернулся к наряду. А почему бы и нет? Это всего лишь платье.

Столовая в гостинице «Курица и петух» оказалась маленькой, но уютной. Хоть она и была отделена от пивной, дверь оставалась открытой, и жар от очага, где жарился поросенок, циркулировал по обоим помещениям.

Когда Сент-Джон вошел в столовую, Барнабас, его экономка-любовница Соня и кучер Ив уже сидели за большим столом.

Француз устало взглянул на него и указал на свободные стулья. Сент-Джон сел напротив Сони и коротко улыбнулся ей в ответ на жеманство и хлопанье ресницами. Немолодая француженка была довольно привлекательной: пышная, пикантная, но ему претили ее кокетство, навязчивость, слащавость. Герцогу уже дважды пришлось искать предлог, чтобы сбежать от нее: на пароме и вчера вечером, за ужином в Кале.

– Конюх нашел, где разместить на ночь фургоны? – спросил Фарнем.

– Один он поставил во дворе у своего брата. Смити будет в нем спать, когда поужинает. – Они везли с собой слишком много денег и оружия, чтобы оставлять его без присмотра. Несмотря на ставни с висячими замками и двойные двери с металлическими вставками, пэры не могли рисковать – вдруг кто-нибудь вскроет его или вообще уведет.

– Вам нравится путешествие по Франции… Син? – спросила Соня, когда Фарнем на минутку отвлекся.

Она заговорщически улыбалась герцогу, явно желая показать, что посвящена в его тайну. Он подозревал, что она молчала до поры только потому, что Фарнем ей запретил болтать. Надолго ли хватит терпения этой дамочки?

– Здесь холоднее, чем я думал, – неопределенно ответил он. – Из какой части страны вы родом, мэм?

Похоже, ей понравился его интерес.

– Из Л'Эстак, но живу в Англии вот уже двадцать лет.

– Л'Эстак? Не слышал о таком. – Стонтон благодарно кивнул гарсону, поставившему перед ним стакан вина.

Она захихикала, и ее пышная грудь заколыхалась, натягивая ткань платья с глубоким вырезом.

– Я бы удивилась, если б слышали, мсье. Это крохотная деревушка к северу от Марселя.

– Вы поедете повидаться с родственниками, пока мы здесь?

На ее красивом лице мелькнуло уклончивое выражение, но так быстро исчезло, что Сент-Джон решил, будто ему почудилось.

– Я последняя в нашем роду. – Она пожала плечами. – Но теперь у меня новая семья. – Она посмотрела в сторону двери, и губы ее сжались. – А, вот как раз идет та, кого я считаю своей дочерью.

Сент-Джон встал и повернулся. Взгляд его сначала упал на Сесиль Трамбле, а затем на стоявшую позади нее Марианну. И у него от изумления открылся рот.

– Найдется для нас местечко? – спросила Сесиль.

Он с трудом оторвал изумленный взгляд от Марианны и выдвинул для них два стула.

– Разумеется.

Сесиль сказала подруге:

– Садись вот тут, рядом с Сином.

Марианна на него не взглянула, но ее бледные щеки вспыхнули.

– Сегодня ты почти похожа на леди, – сделала ей сомнительный комплимент Соня, явно не особенно этим довольная.

Марианна ответила с улыбкой: колкость ее, похоже, не задела.

– Спасибо, Соня. Ты тоже очень хорошо выглядишь. – Она искоса взглянула на герцога. – Спасибо, что присмотрели вместо меня за Реджи.

Ему пришлось буквально выдирать поводья из ее замерзших пальцев, когда она все же позволила помочь.

– Мне несложно, – ответил Сент-Джон, не в силах отвести от нее взгляд, и предложил: – Вина?

Его приводила в замешательство эта новая, почти застенчивая женщина, которая обычно бывала прямолинейной, а иногда и откровенно грубой.

– Спасибо.

Он подозвал гарсона.

Соня и Сесиль болтали на беглом французском, предоставив Сент-Джону возможность побеседовать с Марианной.

– Вы очень мило выглядите. – Это прозвучало слишком прохладно. – Гм… очень симпатично, – добавил он теплоты и тут же захотел проглотить язык, потому что она подняла на него изумленные карие глаза и, одарив скептическим взглядом, резко спросила:

– Что?