Впервые в жизни она его послушалась.

Гай подошел к другу:

– Я только что слышал…

– Блейд мне уже сказала, – отозвался Сент-Джон.

За их спинами отворилась дверь, и вошел Эллиот.

– Полагаю, вы оба уже слышали?

Друзья кивнули.

– Это хуже, чем ты ожидал, да? – спросил Гай.

– Да. И происходит все гораздо быстрее, чем я предполагал. Но даже и так – на стороне короля достаточно армейских генералов. Они могут остановить узурпатора в Париже, хотя я настроен не очень оптимистично.

– И что, по-твоему, будет? – спросил Гай.

– Война, – ответил Эллиот, и рот его сжался в тонкую линию. – Думаю, будет война.

Глава 21

Когда Марианна проснулась, было темно. Хотя «проснулась» – не самое подходящее слово для медленного, вялого возвращения на поверхность сознания.

Голова ужасно болела. Марианна осторожно ощупала ее. Ах да, тот последний точный удар, который Берта нанесла ей как раз перед финальным гонгом. Глаз немного распух, но не так сильно, как ей казалось.

Мучила жажда.

Марианна медленно опустила ноги на пол и только тут увидела, что кто-то переодел ее в ночную рубашку.

– Что ты делаешь?

Она вскрикнула, резко повернула голову, и к горлу подступила волна тошноты. Комната вокруг закачалась.

Сильные, но нежные руки опустились ей на плечи.

– Слабость? – спросила тень герцога, нависшая над ней в темноте.

Хотя нет, темнота не такая уж сплошная. Теперь, когда глаза немного привыкли, она заметила свет от камина и ленивые языки пламени, до этого закрытые от нее креслом.

Должно быть, именно там герцог и сидел.

– Марианна? – позвал он с тревогой в голосе.

– Я не знала, что здесь кто-то есть, – отозвалась она хрипло. – Что вы здесь делаете, ваша светлость? – Она никак не могла заставить себя обращаться к нему «Син», хотя все остальные, в том числе портнихи и мальчики на побегушках, называли его именно так.

– Доктор сказал, что сотрясения мозга у вас, скорее всего, нет, но хотел, чтобы кто-нибудь провел с вами хотя бы эту ночь, а лучше двое суток. – Он отпустил ее, и она сразу почувствовала пустоту и захотела, чтобы его руки вернулись к ней на плечи.

«Дура!» – укорил ее внутренний голос.

И в самом деле дура.

– Мы живем в этой комнате вместе с Сесиль, она вполне может присмотреть за мной.

– Если бы Джек был здесь, то оставил бы вас?

– Да! – выпалила она.

– Тц-тц, Марианна. Ложь вам не к лицу.

– Ну ладно: Джек остался бы со мной, но ведь…

– Я остаюсь. – Он не повысил голос и не изменил интонацию, но в его словах прозвенела сталь.

– Где Сесиль?

– Я уступил ей свою комнату, а Гай переночует с Эллиотом. Ну-ка сядьте сюда. – Он взял ее под локоть и подвел к креслу у камина.

Марианна хотела было возразить, но больше по привычке: по правде говоря, ноги ее еще совсем не слушались.

– Вы хотите есть? – спросил он, усадив ее.

– Да, но больше хочу пить, поэтому и встала.

Ей не понравилось сладкое мясо, которое Барнабас заказал на ужин, поэтому она съела всего несколько кусочков очень вкусного свежевыпеченного хлеба.

Марианна услышала звяканье стекла, затем появилась рука герцога со стаканом воды.

– Спасибо.

– Я позвоню слуге.

– Разве кухню не закрывают на ночь?

– Сейчас уже поздно, но я уверен, что какая-нибудь еда у них найдется. – Он взял с каминной полки бумажный жгут и хотел было зажечь свечи, но она попросила:

– Если можно, не очень много. От света у меня болят глаза.

Он поставил канделябр где-то за ее спиной, и лишь потом зажег свечи. Комната наполнилась теплым мягким светом.

– Это вы меня переодели?

– Нет, Сесиль, прежде чем уйти на совещание с другими служащими. Ваш дядя всех собрал.

– Так поздно?

– Ну, ему пришлось ждать, пока не закончится представление.

– Он что, уже собирается уезжать?

– Да. Вероятно, вы не слышали до того, как потеряли сознание, но Бонапарт собрал довольно много солдат и идет на Париж. В городе уже начались раздоры: драки на улицах и даже сегодня вечером в столовой. Настроение накалилось с обеих сторон.

– Роялисты и бонапартисты?

– К королю особой любви не испытывают, так что я думаю, это не столько роялисты, сколько те, кто смертельно устал от войны. Однако привлекательность Бонапарта кажется… давайте скажем так – год препирательств в Вене и некоторые недальновидные поступки Людовика многих заставили ностальгировать по корсиканцу.

В дверь тихонько постучали.

Сент-Джон открыл, и Марианна увидела свою самую любимую служанку Иветт.

Она тепло улыбнулась.

– Ну как, вам лучше?

– Да, спасибо.

– Нельзя ли раздобыть какой-нибудь еды? – спросил герцог. – Мадемуазель Симпсон осталась сегодня без ужина.

Иветт дерзко взглянула на него.

– Вы тоже, месье. – Она повернулась к хозяйке и кивком показала на герцога. – Он так за вас волновался, что не спустился на ужин, даже когда мадемуазель Трамбле предложила посидеть с вами.

Марианна посмотрела на герцога.

Из-за бороды она не могла толком разглядеть его лицо, а только скулы и кончики ушей, но то, что видела, залилось краской.

Он сделал вид, что не заметил ее вопросительного взгляда, и спросил Иветт:

– Так чем мы можем перекусить?

Служанка удалилась и через некоторое время вернулась с основательно нагруженным подносом. Расставив на столе тушеное мясо, хлеб, холодную дичь и великолепный фруктовый пирог из тех, какими славился здешний шеф-повар, Иветт спросила:

– Принести вам горячей воды, мадемуазель?

Взгляд ее задержался на волосах Марианны, похожих на птичье гнездо.

– Это было бы чудесно.

Когда дверь за ней закрылась, Марианна спросила:

– И что дядя собирается предложить?

Герцог подвинул кресло так, чтобы ей не приходилось то и дело поворачиваться к нему. Она невольно отметила, что сегодня на нем одежда, которая нравится ей больше всего: мягкие поношенные бриджи из оленьей кожи, темно-зеленый жилет, черный шейный платок и грубая хлопковая рубашка с закатанными рукавами, обнажавшая его восхитительно мускулистые предплечья.

Марианне даже в голову не приходило, что мужские руки могут быть такими чувственными, но от одного взгляда на герцога в животе у нее забушевало пламя.

– Разумеется, ваш дядя со мной не делился, – криво усмехнулся герцог. – Но, насколько я его знаю, думаю, он намерен продолжать турне, продвигаясь по краю армии, которую собирает Бонапарт.

– Но это же неразумно!

– Верно. Я считаю безумием любое действие, кроме одного – немедленно убраться из этой страны. Коалиция сформируется снова, и как только власти предержащие объявят войну Бонапарту, мы окажемся гражданами враждебной нации, застрявшими во Франции. Вся страна готова вспыхнуть в любую минуту. – Пламя свечей высветило светлые прядки в