Вместо того чтобы обидеться, он усмехнулся в ответ на ее враждебность, радуясь и испытывая облегчение от того, что она все такая же язвительная, несмотря на непривычный облик.

– Что? – переспросил он насмешливо. – Вы думали, я не умею улыбаться?

– Угадали!

Она и в самом деле выглядела хорошенькой, но, как понял Сент-Джон, платье играло здесь последнюю роль. Бриджи и визитка на Марианне нравились ему куда больше.

– И что вы думаете о Франции? – спросила она, сделав глоток вина.

– Я уже бывал здесь раньше.

– О, это когда же?

– Очень недолго и очень давно. Я был еще ребенком, думаю, не старше десяти лет. Отец взял меня с собой посмотреть на лошадей. Не помню, в каком городе, но где-то недалеко от Парижа. Зато хорошо помню, каким жалким оказался мой школьный французский.

– Я слышала вашу беседу с конюхом. Похоже, с тех пор ваши знания значительно расширились.

Его брови взлетели вверх.

– Похвала от вас?

Она вспыхнула:

– Я не…

Дверь с улицы распахнулась, с грохотом ударилась о стену и отскочила, ударив проходившего мимо гарсона. В комнату ввалился промокший насквозь сильно дрожащий мужчина, бледный как мел, дикими, почти безумными глазами осмотрел помещение и прокричал по-французски:

– Наполеон сбежал с Эльбы и идет на Париж!

Сент-Джон и Марианна уставились друг на друга. В столовой зашумели: все разговаривали одновременно и громко задавали вопросы этому изможденному путнику.

Гонец взобрался на стул и замахал руками, призывая всех преданных французов-патриотов присоединиться к нему. Со двора потянулись люди – селяне, которые, должно быть, последовали за этим полубезумцем, когда он въехал в городок.

– Это может быть правдой? – спросила Марианна.

– Господи, надеюсь, что это шутка, – ответил герцог, но пока рассматривал гонца, в животе у него поселилась тяжесть.

Незнакомец был бледным, как труп, но глаза его лихорадочно пылали, и на шутника он никак не походил.

Если Наполеон и вправду сбежал с Эльбы и собирает новую армию, это значит, что ад, творившийся последние два десятилетия, вот-вот снова разверзнется.

А они окажутся прямо в жерле вулкана.

Глава 20

Они уехали еще до того, как петух провозгласил начало нового дня. Погода была гораздо хуже, чем накануне.

Барнабас Фарнем наотрез отказывался верить словам гонца.

– Англичане никогда не позволят ему сбежать, а французы ни за что не захотят его возвращения, – настойчиво повторял он, когда герцог спросил, что тот собирается делать, если в стране начнется война. – Мы будем придерживаться нашего графика, пока не получим более надежные сведения.

Так что они вяло потащились в Лилль, поливаемые сильным дождем, но чем ближе подъезжали, тем яснее становилось, что слухи о побеге Наполеона уже распространились повсеместно. К третьей ночи, проведенной в этом маленьком, но оживленном городке, стало ясно, что они слышали чистую правду: император направляется в Париж и собирает по дороге армию.

Тем вечером Сент-Джон помогал во время боя Норе, так как ее брат сильно простудился и лежал в постели. Когда матч закончился, он обработал несколько синяков подопечной и пошел искать Эллиота и Гая. С момента прибытия в Лилль у него не нашлось ни одной свободной минутки, чтобы с ними поговорить.

Гая он обнаружил за кулисами: тот смотрел выступление Блейд.

– Я думал, сегодня твоя очередь волонтерить, – сказал Сент-Джон.

Они с друзьями договорились, что лучший способ справиться с неприятным заданием, когда в тебя стреляют из пистолетов и швыряют ножи, это сменять друг друга каждую неделю.

– Так и есть, – согласился Гай и поморщился, когда Блейд метнула нож в середину игральной карты, которую зажал между двумя пальцами Эллиот. – Но Смити сказал, что впредь сам будет работать на всех выступлениях Блейд. – Он многозначительно ухмыльнулся, глядя на друга, и понизил голос до шепота: – Сдается мне, наш Эллиот все же начал проявлять некоторый интерес к слабому полу. – Он захихикал, как двенадцатилетний мальчишка. – Я думаю, это извращенное представление нашего Эллиота о флирте.

Сент-Джон фыркнул, когда очередной нож вонзился в игральную карту, пришпилив ее к цветной доске рядом с головой Эллиота.

Блейд повернулась к зрителям, вроде бы собираясь поклониться, но тут Ангус закричал по-французски: «Еще один!» – и бросил своей хозяйке нож. Эллиот громко вскрикнул и гневно посмотрел на ворона, а зрители взвыли от хохота.

Спустя несколько минут выступление Блейд закончилось, и Сент-Джон кивнул Эллиоту, сошедшему со сцены.

– Нужно поговорить.

– Идемте со мной, – пригласил тот друзей и повел к относительно тихому уголку недалеко от черного хода.

– Итак, – посмотрел герцог на Эллиота, – есть какие-нибудь известия от твоего приятеля в Париже?

– Я получил сообщение как раз перед выступлением Джозефины. Мой контакт говорит, что все дипломаты, работавшие в городе, срочно переводятся в Брюссель или отправляются домой. Он полагает, что это всего лишь перестраховка и что Бонапарта легко остановят, пока дело не зашло слишком далеко.

– А что думаешь ты? – спросил Гай.

– Честно? Даже и не знаю… но следующие несколько недель наверняка будут решающими.

– Как по-твоему, сказать Марианне, что я передумал? Что она должна вернуться в Англию? – спросил Сент-Джон.

– Для нее это, безусловно, будет безопаснее. А мы втроем можем и дальше добираться до места встречи. Я готов принять любое твое решение.

Гай кивнул:

– Я тоже.

– Тебе необязательно решать что-то прямо сейчас, – добавил Эллиот. – Но чем скорее, тем лучше.

– Давайте немного подождем, – помолчав, произнес Сент-Джон. – Но я не собираюсь тащить Марианну в центр зоны боевых действий, чтобы ублажить Доминика, какими бы тяжелыми ни оказались последствия.

– Ты только посмотри на это! – Барнабас поджидал у двери на сцену Марианну, закончившую – и выигравшую – матч.

Она остановилась. Пот катился по лицу, голова болела после особенно сильного удара в висок. Марианна прищурилась, вглядываясь в зрительный зал. Со времени прибытия в Лилль дядя жаловался, что продажи билетов все падают, и с каждым днем волновался все больше. Сегодня, на шестой вечер, он был просто в панике.

– Занята едва ли половина мест! – Барнабас чуть не плакал. – Если так дальше пойдет, мы…

– Ей нужно приложить лед к глазу, – резко бросил герцог, обняв Марианну за плечи.

Барнабас захлопнул рот, услышав угрожающие нотки в его голосе.

– Идемте, – пробормотал Сент-Джон Марианне, и доброта в его голосе показалась особенно заметной по контрасту с ледяным тоном, предназначавшимся ее дяде.

Герцог всем своим крупным телом втиснулся между Марианной и Фарнемом и бесцеремонно его оттолкнул.

Она безропотно пошла за ним в гримерку, которую делила еще с семью цирковыми.

– Не нужно с ним