Они мирно жили, растили двоих сыновей и имели дом в Дариэне.Теперь Адам лишился всего этого и вдруг оказался в холостяцкой квартире вВест-Сайде.

Молодая женщина, сидящая напротив за столиком, говорила освоих намерениях со временем возглавить корпорацию, и это не укладывалось унего в голове.

Он рассмеялся, глядя на нее. Хилари была очень красивой,способной, энергичной, но все-таки чего-то в ней не хватало.

— Куда делись женщины, которые хотели бы иметь многодетей и жить в пригороде? Это что, вовсе вышло из моды?

Хилари улыбнулась, понимая, что, вероятно, переборщила собсуждением своих грандиозных планов, но произошло это от непривычки — онакрайне редко нарушала свое уединение. Адам же был симпатичным, располагал ксебе, поэтому она так разболталась.

— Думаю, что просто некоторые женщины считают такуюжизнь неподходящей для себя.

Хилари не собиралась оправдываться. Она наметила себе цель,и ничто не могло ее остановить. Хилари продолжала бегство от демонов прошлого,зная, что, вероятно, оно не прекратится никогда. Она смирилась, но не сталавсего объяснять Адаму, как, впрочем, не делилась и с другими — жила одна, многоработала, и больше ничто ее не интересовало. Адам это почувствовал и пожалелее. Он знал, сколько разнообразных возможностей дает человеку жизнь. Ему былотридцать восемь, за плечами пятнадцать лет семейной жизни, но Адам и теперьоткрывал для себя бесконечные новые горизонты.

— А тебе не захочется когда-нибудь выйти замуж, иметьдетей?

Хилари покачала головой. С Адамом, похоже, можно былоговорить искренне.

— Для меня это не очень важно.

Более того, она не хотела иметь близких, которые могла быпотерять… а уж тем более двух маленьких девочек… двоих детей, которых кто-томог бы у нее отнять… Хилари не хотела больше испытывать такую муку. Она хотелабыть одна и была одна.

Одиночество причиняло боль лишь временами, как сейчас, когдаона смотрела на этого мужчину и думала, что бы было, если бы их связывали болеетесные отношения. «А может, всему виной шампанское?» — задавала себе вопросХилари.

— Мои дети — это лучшее, что у меня есть в жизни,Хилари. Не лишай себя этого.

Она не могла объяснить ему, что в некотором смысле у нее ужебыли дети. Хилари никому об этом не говорила и знала, что не скажет. Никогда.

— Почему все считают, что для полной самореализацииобязательно надо иметь детей?

— Нет, в наши дни не все. Большинство женщинрассуждают, как ты, но они ошибаются. Женщины, которые сейчас не рожают, летчерез десять-пятнадцать впадут в панику, попомни мои слова, Хилари. Сейчас ониспокойны, думают, что впереди у них многие годы. Однако глубоко ошибочноисключать из своей жизни такую важную ее часть. Ты никогда не была замужем?

Адам заглянул ей в глаза. Ему понравилось, что в них былисмелость, искренность, собранность, ум. Но он увидел также страх. Хилари отчего-то убегала, однако Адам не мог догадаться, что ее так травмировало. «Можетбыть, у нее был неудачный опыт с кем-то? — думал он. — Вроде как уменя с Барбарой…» Он все еще не мог поверить, что жена ушла от него, забравдетей.

Хилари в ответ па его вопрос покачала головой:

— Нет, никогда. — И рассмеялась:

— Мне всего двадцать пять. Зачем спешить?

— Конечно, спешить незачем. Я просто так спросил. Когдая женился, мне было двадцать три. А жене двадцать один. Пятнадцать лет вместе —это большой срок. Мне казалось, что мы хорошо знаем друг друга, но язаблуждался. Сейчас семьдесят четвертый, а мы поженились в пятьдесят девятом.

Адам улыбнулся ей, разлил остатки шампанского по бокалам.

— А что ты тогда делала? Ты же была совсем маленькой?

Глаза Хилари затуманились. Она вспоминала… Пятьдесятдевятый… Жила ли она тогда в Бостоне, с Эйлен и Джеком, или уже вДжексонвилле?.. Больно было об этом думать. Акси и Меган уже не было…

— Да так… Ничего особенного. Я, кажется, тогда жила утетки, в Бостоне.

Хилари постаралась подать это буднично, почти шутливо.

— А где были твои старики?

— Они погибли, когда мне было восемь… и девять лет.

— Не одновременно?

Хилари кивнула, мечтая снова вернуться к теме работы. Ей нехотелось говорить с ним об этом. Не только с ним, а вообще с кем бы то ни было.

— Какой ужас. В автокатастрофах? Хилари молча кивнулаголовой и залпом допила свое шампанское.

— Ты была единственным ребенком? Она посмотрела ему вглаза с удивившей Адама холодностью и жестокостью и подтвердила:

— Да, единственным.

— Невеселая история.

Адаму было ее жаль, но Хилари это только злило. Она нехотела, чтобы ее жалели — ни он, ни кто-либо другой. Чтобы рассеять мрачноенастроение, она попыталась улыбнуться:

— Может быть, поэтому я так люблю свою работу. Для меняэто дом.

Ее высказывание показалось Адаму излишне патетическим, но онничего не сказал.

— Что ты окончила?

— Нью-Йоркский университет. Хилари не стала говорить,что занималась на вечернем отделении без отрыва от работы.

Адам кивнул.

— Мы с Барбарой учились в университете Беркли.

— Представляю, как это здорово, — улыбнуласьХилари. Адам накрыл своей рукой ее руку. Он больше не хотел говорить о своейбывшей жене, все его мысли занимала девушка, сидящая напротив.

— Я рад, что мы выбрались сегодня вместе поужинать. Ядавно хотел с тобой поговорить. Ты замечательно работаешь.

— Приходится, — усмехнулась Хилари. — Я же вСибиэй достаточно долго. Семь лет.

Все эти годы она пробивалась наверх, пока не сталапостановщиком. Она имела право гордиться собой и гордилась. Путь изджексонвилльского детдома, а тем более из Бостона, был очень, очень долгим.

— Переходить никуда не думаешь?

— Из Си-би-эй? Зачем?

— Потому что в этом бизнесе вообще все динамично. Адамэто знал на собственном, и не единственном, примере.

Хилари покачала головой с решимостью в глазах, котораяпоразила его:

— Я никуда не собираюсь переходить. Я присмотрела себеоч-чень красивый кабинет.

Адам почувствовал, что Хилари действительно не шутит.

— Зачем тебе это?

Его озадачило такое честолюбие. Он любил свою работу,добился в ней успеха, но никогда не стремился к высотам карьеры и не могвообразить себе таких устремлений у красивой молодой девушки.

— Потому что для меня это важно… — Хилари решила быть сним откровенной: