— Дорогая!

Маргарет отложила вышивание и поднялась навстречу дочери —высокая, красивая, светловолосая, с голубыми глазами, похожими на глазаАлександры, в ярко-розовом костюме от Шанель, синей блузке, с большимирубиновыми серьгами в ушах.

— Боже мой, что, кто-то умер?

Поцеловав Александру, она вдруг подалась назад и нахмурилаброви.

Александра улыбнулась. Ее мать всегда носила яркие цвета ивещи от лучших модельеров: Шанель, Живамши, Диора и де Рибсса. Александре живыецвета тоже шли, но Анри предпочитал, чтобы она ходила в черном, синем ибежевом, а за городом — в серой фланели. К матери она приехала в новом черномплатье от Диора.

— Ой, перестань. Это новое платье. Анри оно нравится.Александра всегда говорила с матерью по-английски и хорошо владела этим языком,хотя французский акцент был заметен.

— Оно ужасно. Тебе не следовало бы его покупать.Маргарет де Борне снова опустилась на диван, велела дворецкому налитьАлександре вина и опять занялась вышиванием, время от времени с улыбкойпоглядывая на дочь. Она всегда любила ее визиты и разговоры с глазу на глаз,любила также бывать с Александрой в разных модных местах, но таких вылазок в ихжизни и так было предостаточно, поэтому обе предпочитали простой домашний ленчиз салата, сыра и фруктов, который ели в комнате Маргарет, выходящей окнами всад.

Маргарет в очередной раз посмотрела на дочь и с явнымнеодобрением покачала головой:

— По-моему, тебе лучше перестать обесцвечивать волосы,дорогая моя. Ты похожа на одну из этих вульгарных крашеных калифорнийскихблондинок. Будь у меня такие волосы, я бы гордилась и даже делала их еще болееяркими!

Она для убедительности потрясла очками, а затем положила ихи пригубила вина. Маргарет прежде обожала рыжие волосы Александры.Обесцвечивание их казалось ей издевательством над замечательным даром природы.Сама она дважды в месяц посещала парикмахера.

— Ты же знаешь, что Анри не выносит рыжих волос, онсчитает их экстравагантными, а такой цвет находит более женственным.

— Анри… он, бедняга, так боится всего необычного.

Странно, что он еще не заставляет тебя надевать черный парики вообще носить паранджу.

— Я серьезно, дорогая. Бог дал тебе рыжие волосы, и надоттоку радоваться.

— А мне и с такими неплохо.

Александра слегка улыбнулась и отпила из рюмки. Она привыклак тому, что мать по любому неводу критиковала своего зятя. Впрочем, упреки Анрив ее адрес были гораздо серьезнее.

Все это продолжалось уже четырнадцать лет. Александрасожалела, что они не пришлись по нраву друг другу, и давно прекратила попыткиих примирить. Было очевидно, что эти двое никогда не воспылают взаимнойлюбовью.

— Ты слишком добросердечна. Кстати, как тебе нравитсяэто? — Маргарет с гордостью показала на новые серьги. Она могла себе многоепозволить, отчасти благодаря щедрому наследству мужа, отчасти же благодарясобственному немалому состоянию. — Я их только что купила.

— Я так и подумала, — рассмеялась Александра,зная, что мать испытывала слабость к красивым нарядам и украшениям. Обновки ей,как правило, шли и доставляли радость, что бы там Анри ни говорил по поводурасточительности тещи. — Они очень симпатичные и тебе идут.

— «Ван Клиф»!.. — Похоже, Маргарет была собойдовольна. — И совсем недорого.

Данное утверждение еще больше развеселило Александру. Онаотставила рюмку.

— Могу себе представить!

— Нет, правда! Меньше ста тысяч.

— Долларов или франков?

— Ты шутишь? Долларов, конечно, — без тенисмущения ответила Маргарет.

— Ах да, разумеется, — улыбнулась Александра. Анривряд ли одобрил бы такое «удачное» приобретение и то, что его теща, проживпочти тридцать лет во Франции, по-прежнему коверкает французский язык и считаетвсе в долларах.

— Чем ты еще занималась?

— Тем же, чем обычно. А вчера обедала с Мими деСан-Брэ.

Это была еще одна американка, которая вышла замуж затитулованного француза и, как и Маргарет, обладала живым умом и большимчувством юмора.

— На следующей неделе мы с ней собираемся в Нью-Йорк.

— Зачем?

— Сделать прическу и кое-что купить. Я там не быланесколько месяцев и подумала, что надо туда слетать, пока не наступило лето.Потом я встречаюсь с друзьями в Риме и, возможно, пару недель проведу вСан-Ремо, но я еще точно не решила.

— Почему бы тебе потом не пожить какое-то время у нас?

Александра, похоже, была рада своей идее, но Маргаретотнеслась к ней осторожно.

— Я не хочу нервировать твоего супруга.

— Ты просто не привози девочкам этих дурацких подушечеки пищалок, и все будет в порядке.

Обе расхохотались, вспомнив, как Анри однажды чуть не сталоплохо, когда он при гостях сел на одну из «музыкальных» подушечек, разложенныхпо комнате Маргарет и девочками, и раздался совершенно недвусмысленный звук.

— Помнишь, какой произошел конфуз?

Маргарет никак не могла унять смех, у Александры от хохотана глазах даже выступили слезы. Для Анри это, конечно, был конфуз, но вообщевсе тогда получилось ужасно смешно. Маленьких озорниц отправили по своимкомнатам, где изгнанная с ними же бабушка продолжала обучать внучек всякимшалостям. Ни для кого из присутствующих не было секретом, что она непринадлежала к числу любимых гостей барона де Мориньи.

— Вообще-то я как раз собиралась поискать им что-нибудьподобное в Нью-Йорке… конечно, не столь шокирующее…

Несмотря на это заверение, глаза у нее хитро поблескивали.Она покупала подобные глупые безделушки своему покойному мужу, и он всегда былот них в восторге. Он воспринимал Маргарет как еще одного ребенка в доме. ДажеАлександра была серьезнее матери, особенно это стало заметно после еезамужества.

— Я скажу Анри, что ты приедешь. Маргарет ехидноулыбнулась:

— Подожди момента, когда действительно захочешьдосадить ему.

— Мама! — рассмеялась Александра, понимая, что уматери нет иллюзий по поводу зятя. — Ты представляешь его таким ужаснымчеловеком, но он ведь не такой!

Александра всегда защищала мужа. Анри же считал, что оназащищает свою мать. Она была лояльна к обоим.

— Он не ужасный человек, дорогая, — усмехнуласьМаргарет. — Он просто зануда.

Время летело быстро, как, впрочем, всегда, когда онивстречались, и в полпятого Александра с сожалением посмотрела на часы. Ей былотак хорошо в этой уютной комнате в компании матери. Они всегда так хорошопроводили вместе время. Мать как была, так и осталась ее лучшей подругой.