— Это означает безопасность. И самореализацию. Этонечто ощутимое, что я могу забрать с собой вечером домой.

— Пока тебя не уволят и не возьмут кого-нибудьдругого, — возразил Адам. — Не делай ставку только лишь на работу. Водин прекрасный день ты окажешься одинокой и разочарованной.

— Это меня не пугает.

Хилари была одна всю жизнь, она привыкла к этому. Ей такдаже нравилось, никто не мог ее ни обидеть, ни предать.

«Странная девушка, — думал Адам. — Мне, пожалуй,никогда не встречались такие независимые, честолюбивые особы».

Он отвез ее домой и надеялся на приглашение зайти, но Хиларилишь с теплой улыбкой пожала ему руку и поблагодарила за вечер.

Всю дорогу до своего дома Адам думал о ней и, едвапереступив порог, набрал ее номер телефона. Он даже не подумал, что может ееразбудить, почему-то был уверен, что она еще не спит.

Голос Хилари в трубке звучал хрипловато; Адам, вслушиваясь,прикрыл глаза. «Я неплохой парень, — думал он, — и ненавижу житьодин. А она так привлекательна… И мальчишкам моим тоже бы понравилась…»

— Алло?

— Привет, Хилари… Я просто хотел тебе сказать, чтозамечательно провел сегодня вечер. Она мягко рассмеялась.

— Я тоже. Но не пытайтесь отвлечь меня от дела, мистерКейн. Я не намерена жертвовать работой ради кого бы то ни было. Даже ради вас.

— Я понял. А можно пригласить тебя на ленч как-нибудьна этой неделе?

— Конечно. Если я не буду слишком загружена.

— Может, завтра?

Хилари снова засмеялась. В этом смехе одновременно звучаличувственность и холод.

— Успокойся, Адам, Я же сказала тебе, что никуда несобираюсь переходить из компании.

— Отлично. Тогда давай этим пользоваться. Я зайду затобой в четверть первого. О'кей?

Он упрашивал ее, как ребенок. Хилари, лежа в кровати,улыбалась в темноте. Не желая самой себе признаваться в этом, она чувствовала,что Адаму удалось пробудить в ней что-то, чего не удавалось другим мужчинам.Кроме того, она ему доверяла.

«Что в этом плохого, в конце концов? — думалаХилари. — Раз или два сходить на ленч. Вреда это не принесет».

С самого приезда в Нью-Йорк она большего себе не позволялаи, как бы это ни было странно, не проявляла интереса к мужчинам. У другихдевушек были друзья, романы, разбитые сердца. Хилари же интересовало толькопродвижение по должности и зарплата. Труд был ее возлюбленным, который пока недоставлял ей неприятностей.

— Так что, в двенадцать пятнадцать? — переспросилАдам, не услышав ответа.

— Хорошо, — тихо сказала она.

Адам, вешая трубку, чувствовал себя на седьмом небе.

Утром Хилари нашла на своем рабочем столе розу, а в полденьотправилась с Адамом на ленч в ресторан «Золотой телец» и в офис вернулась лишьв три часа.

— Это ужасно, Адам. Я никогда такого себе не позволяла…

Она отбросила назад длинные черные волосы и закатала рукаваблузки. День был чудный, теплый, и возвращаться на работу совсем не хотелось.

— Ты на меня очень плохо действуешь. Меня только чтоповысили, а из-за тебя могут выгнать.

— Вот и хорошо. Тогда ты выйдешь за меня, мы переедем вНью-Джерси и родим десятерых детей.

— Какой ужас!

Она посмотрела на него своими ледяными зелеными глазами, иАдам ощутил что-то, чего прежде не чувствовал — желание во что бы то ни сталопреодолеть стену, которой Хилари себя окружила, но он не был уверен, что этовозможно.

Они продолжали осторожно изучать друг друга. Адам так многохотел ей сказать, она умела слушать, как никто другой. Хилари Адам оченьнравился, хотя вся эта история казалась ей опасной и пугала, особенно тем, чтонарушала привычный уклад жизни, пробуждала в сердце давно забытые теплыечувства.

В субботу он пригласил ее на ужин, но Хилари отказалась,потом отвергла еще два приглашения на ленч. После этого у Адама был такойнесчастный вид, что Хилари наконец смягчилась и согласилась провести с нимвечер в пятницу. Они пошли к «Кларку» на гамбургеры, а потом пешком направилисьв ее новую квартиру на Пятьдесят девятой улице.

— Почему ты стремишься сохранить между нами дистанцию?

Адама это явно расстраивало. Он был без ума от нее и мечтал,чтобы Хилари согласилась на более близкие отношения.

— Потому что не хочу осложнений на работе. Ты жевсе-таки мой начальник, Адам, — с улыбкой ответила она. Хилари бояласькривотолков, хотя Адам и привлекал ее.

Он с сожалением улыбнулся:

— Боюсь, что ненадолго, раз уж для тебя это так важно.Через две недели меня переводят в отдел маркетинга. Я только сегодня об этомузнал.

— И как ты к этому отнесся? — обеспокоенноспросила Хилари. В общем-то это было понижение, и на его месте она была бы вотчаянии, но Адам был не особенно огорчен, он пожал плечами и усмехнулся:

— Невелика беда. А для тебя так даже лучше. Может, тытеперь согласишься чаще со мной встречаться?

Конечно, все теперь становилось проще, но Хилари по-прежнемуне была убеждена, что следует заводить с ним роман. Жизнь без мужчины казаласьей более легкой. Одиночество вошло у нее в привычку, отказ от него означалриск.

— Хилари?.. — Адам посмотрел на нее и ласково взялее руку. — Я хочу быть с тобой… Ты очень много для меня значишь…

— Адам, ты ведь совершенно меня не знаешь… Я для тебяпросто… La femme aux yeux verts…

Эта фраза выскользнула сама по себе, и Хилари рассмеялась.

— Что это значит?

— Это по-французски…

Она восстановила свой французский в колледже, с удивлениемобнаружив, что этот последний подарок матери покоился где-то в подсознании, ноне умер.

— Женщина с зелеными глазами.

— Откуда ты знаешь французский? Адаму хотелось знать оней все, она же так мало рассказывала о себе.

— Я раньше говорила по-французски, давным-давно, когдаеще была ребенком. А в колледже только вспомнила этот язык.

— С тобой что, родители говорили по-французски?Представился случай сказать ему что-то о себе, начать открываться, но Хиларирешила, что этого не стоит делать.

— Нет, я его учила в школе.

Адам кивнул, довольный полученным ответом. Когда они дошлидо ее дома, Хилари после минутного колебания пригласила его к себе. Они слушалипластинки Роберты Флэк, долго беседовали за бутылкой вина.

Около часа ночи Адам поднялся и с задумчивой улыбкой сказал: