Вино мгновенно согрелось, забулькало. Прихватив ковшик неочень-то свежим шейным своим платком, Вайян снял его с огня, разлил вино в двеглиняные кружки, стоявшие на каминной полке, и одну подал Маше:

– Прошу вас. Это яблочный сидр и с хорошим сладким вином.Согреетесь, успокоитесь…

Маша осторожно взяла горячую кружку. От одного запаха сразусладко закружилась голова.

– Да, да, – усмехнулась она, с наслаждением вдыхая пар, – явыпью, и вы опять на меня напустите какие-нибудь maudit charme!

Впрочем, она сама не верила своим словам. Что-топодсказывало: сейчас она в полной безопасности – пока не очнулся Жако. Да иВайян пил то же самое вино.

– Maudit charme… – задумчиво повторил Вайян, проводя по губамкончиком языка. – О нет, сударыня, не проклятые чары хотел бы я сейчаснапустить на вас, а charme d’amour – чары любви!

Маша, поперхнувшись, воззрилась на Вайяна с такимизумлением, что тот невольно рассмеялся.

– Mon Dieu, chérie [53], да неужели вы не видите, чтоя не в себе с того мгновения, как встретил вас? Неужто вы не замечали взглядов,которые я бросал на вас – и там, на почтовой, и когда ваша карета застряла поджелобом, да и здесь, в замке?!

– О нет, – ответила Маша с усмешкой, – я, конечно, заметилаваши взгляды – и взгляды Жако!

Что он, за дурочку ее в самом деле принимает?! Решилпосредством нежностей уломать? Думает, она растает и выполнит желаниеневедомого нанимателя? Коли так, то сам Вайян не кто иной, как пошлый дурак!

Она нахмурилась, отхлебнула из кружки изрядный глоток.

Ох, какая сладость, какое чудо! Какая дивная, истомнаяслабость растеклась по телу! Никогда в жизни Маша не пила ничего подобного,даже не подозревала, что вино может быть таким восхитительным!

Вайян смотрел на нее пристально, по своему обыкновению чутьулыбаясь, но темные глаза его были серьезны.

– Вы плохо подумали обо мне сейчас – и зря, – проговорил он,и голос его вдруг так странно дрогнул, что у Маши неровно забилось сердце.Что-то было в этой дрожи голоса… что-то болезненно-волнующее.

А Вайян продолжал:

– Вы решили, что я думаю сейчас только о вашем богатстве, отом, что я получу солидную мзду, если сделаю свое дело? А я-то думал совсем одругом!.. Знаете, я бедный человек и зарабатываю на жизнь, как могу. Однажды,путешествуя, а попросту – бродяжничая, в Дижоне я подрядился к одной дамекучером – ее собственный свалился в лихорадке. Дама была вдова немалых лет, нов самом, как говорится, соку и весьма охоча до мужских ласк! Уже на другой деньпосле того, как наняла меня, она велела остановить лошадей прямо посреди улицы,мне приказала зайти в карету, опустить шторы на окнах и немедленно расстегнутьштаны.

Маша заморгала от растерянности. Ничего себе! Что онговорит?! Впрочем, сейчас она не могла бы сказать, возмущена ли бесстыднымисловами Вайяна – или бесстыдством этой дамы.

– Вот-вот! – усмехнулся Вайян, увидев, как заалело ее лицо.– И я был ошеломлен точно так же. Заметив мою растерянность, дама откинулась насиденье, задрала юбки – и я узрел, что в ее мохнатой корзиночке лежит золотаямонета. Очевидно, плата за мое будущее усердие. Немалая плата. Для такогонищего, как я, – целое состояние! Однако ж вообразите, сударыня: я был не всилах руку поднять, чтобы взять деньги, – и поднять кое-что еще… Понятное дело,на этом моя кучерская карьера тотчас и завершилась. Я не мог заставить себялюбить эту бесстыжую бабу, хотя она сулила мне немалое богатство и в ту минуту,и потом. Однако сейчас, когда я смотрю на вас, мне приходится изо всех силзаставлять себя сдерживаться, чтобы не схватить вас в объятия!

От смущения и растерянности Маша сделала еще один большойглоток, и кружка задрожала в ее руках.

Вайян вмиг оказался рядом, убрал кружку, придержал Машу заплечи.

– Голова кружится? Да вы совсем не умеете пить! Вам нельзяпозволять себе пить в компании с мужчиной, распаленным страстью!

Он снова улыбнулся, и у Маши отлегло от сердца: наверное,все опасные и волнующие речи его были только шуткой.

– А что произойдет? – спросила она заплетающимся языком, струдом удерживая отяжелевшую голову – невыносимо тянуло прилечь.

– Что произойдет? – задумчиво переспросил Вайян. – Мужчинаможет дать волю своей страсти! – И негромко хохотнул.

О, так он и впрямь шутил! Просто забавлялся, живописуяпылкость своих чувств! Удивительно, однако при этой догадке Маша почувствовалане облегчение, а разочарование: он смеялся над нею! Она ему совсем не нужна!

В голове у нее все перепуталось, глаза закрывались.

– Э, да вы совсем засыпаете, – пробормотал Вайян. – А ну,идите-ка сюда!

Он помог Маше подняться и сделать несколько шагов к кровати,покрытой красным бархатным одеялом.

– Ложитесь, поспите. Не бойтесь – никакие призраки непотревожат вашего сна… кроме меня.

– А разве вы призрак? – сонно проговорила Маша, пытаясьпонять, шутит он сейчас или говорит серьезно; но ей никак не удавалосьсосредоточить свой взгляд на лице Вайяна.

– Да вроде бы нет, – ответил тот, с преувеличеннойсерьезностью ощупывая свои руки и плечи. – Во всяком случае, пока. А вам каккажется? – Он взял Машину ладонь и положил себе на грудь, под расстегнутуюрубашку, и она замерла, завороженная живым теплом его гладкой кожи.

– Как сердце бьется… будто птица рвется из клетки! –пробормотала она.

– Все мое существо, все тело мое рвется к вам! – хриплопрошептал Вайян, касаясь губами Машиных губ так осторожно, словно хотел всеголишь ощутить ее дыхание.

Его губы пахли вином и яблоками, они были сладкими, и Машаневольно лизнула их, как ребенок, который хочет попробовать лакомство, даробеет. Вайян тихонько застонал, и Маша встревоженно отстранилась, сообразив,что делает что-то не то.