— Столько, сколько нужно, — сказал он, и Джулия с трудомподавила новую вспышку гнева, которую вызвал у нее этот уклончивый ответ.

— Сколько нужно, — согласилась она, стараясь ничем не выдатьсвоих истинных чувств. — Судя по всему, у нас будет достаточно времени длятого, чтобы вы помогли мне сделать кое-какие предварительные наброски.

Она на минуту замолчала, усиленно размышляя над тем, о чемименно лучше его спросить.

— Может быть, вы могли бы мне немного рассказать о том,какова тюремная жизнь изнутри? Это бы очень помогло мне в работе над романом.

— Неужели?

Он сводил ее с ума постоянными, едва уловимыми изменениямитембра голоса. До сих пор Джулия ни разу не встречала человека, который бы могстолько выразить одними речевыми модуляциями. Правда, такого красивого голосаона тоже никогда не слышала. Насыщенный, бархатистый баритон мог быть вежливыми насмешливым и тут же, в какую-то долю секунды, стать ледяным и даже зловещим.Уловив насмешливый скепсис в последнем вопросе Зака, Джулия энергично закивала,решив подавить его собственным темпераментным напором.

— Конечно! — воскликнула она и внезапно подумала, что сейчаскак раз удобный момент, чтобы убедить его в том, что она на его стороне. — Яслышала, что очень часто в тюрьму попадают невинные люди. А как было с вами?

— Любой осужденный утверждает, что он невиновен.

— Понятно, и все же? — настаивала Джулия, мечтая о том,чтобы он поскорее сказал о своей невиновности. Тогда она могла бы сделать вид,что поверила ему.

— Присяжные сочли меня виновным.

— Известны случаи, когда присяжные ошибались.

— Двенадцать честных, законопослушных граждан, — продолжалнастаивать на своем Зак, и в его голосе сквозило явное отвращение, — решили,что я виновен.

— Я уверена, что они старались быть объективными.

— Чушь собачья! — выкрикнул он с такой яростью, что руки Джулиинепроизвольно крепче сжали руль. Ее снова охватывал панический страх. — Ониосудили меня за то, что я был богат и знаменит! — продолжал неистовствоватьЗак. — Я внимательно наблюдал за их лицами во время суда. И чем больше этотпровинциальный прокурор расписывал мою роскошную жизнь и развращенные нравыГолливуда, тем сильнее присяжные хотели моей крови! Ведь все эти богобоязненныеханжи знали, что имелись «веские сомнения» по поводу моей причастности кубийству. Именно поэтому они и не вынесли мне смертный приговор. Ведь они жевсе насмотрелись фильмов про Перри Мейсона, а потому, наверное, решили, чтоесли я не убивал, то смогу найти того, кто это сделал.

В голосе Зака звучала такая неприкрытая ненависть, чтоДжулия почувствовала, как ее ладони покрываются потом. После этой вспышки онаеще яснее осознала жизненную необходимость убедить его в том, что она на егостороне.

— Но ведь вы же были невиновны, правда? Вы просто не смоглинайти настоящего убийцу, правда? — продолжала она упорно гнуть свою линию,стараясь сдержать дрожь в голосе.

— А какое это имеет значение? — огрызнулся Зак.

— М-может быть, это имеет значение для меня. Несколькомгновений он внимательно изучал ее, а потом гнетущее молчание нарушил егонеотразимый, ставший мягким голос:

— Если это действительно имеет для вас какое-то значение, тотогда я отвечу на ваш вопрос. Нет, я не убивал свою жену.

Конечно же, он лгал. Иначе просто быть не могло.

— Я верю вам, — сказала Джулия и, чтобы еще большерасположить его к себе, поспешила добавить:

— А раз вы действительно невиновны, то, конечно, имелиполное право бежать из тюрьмы.

После этого в машине наступило длительное молчание. Джулия чувствовала,как он пристально изучает ее. Наконец он отрывисто приказал:

— Здесь должна быть телефонная будка. Когда увидите ее,остановитесь.

— Хорошо.

Телефон был немного в стороне, и Джулии пришлось свернуть сдороги. Она с надеждой смотрела в зеркало заднего обзора, рассчитывая увидетькакой-нибудь приближающийся грузовик, которому бы она могла просигналить. Но назаснеженной дороге почти не было машин. Голос Зака резко вернул ее кдействительности.

— Надеюсь, вы не подумаете, — насмешливо сказал он, доставаяключи из замка зажигания, — будто я сомневаюсь в ваших словах о том, что выверите в мою невиновность и хотите помочь мне бежать. Я забираю эти ключи поодной-единственной причине — я очень осторожный человек.

Джулия сама удивилась той легкости, с какой ей даваласьновая роль. Покачав головой, она убежденно сказала:

— Я не виню вас.

Слегка улыбнувшись, он выбрался из машины, продолжая держатьруку в кармане, как бы ненавязчиво напоминая ей о наличии револьвера. Крометого, дверь с его стороны осталась открытой, чтобы, разговаривая по телефону,он мог видеть все происходящее в салоне. Не желая угодить под пулю, Джулия наэтот раз не стала предпринимать никаких попыток. Но ничто не мешало ей сделатьнекоторые приготовления на будущее. Со всей возможной кротостью она спросила:

— Вы не будете возражать, если я достану из сумки ручку ибумагу? Мне бы хотелось сделать кое-какие наброски, пока вы звоните потелефону. Ну, всякие мелочи для моей будущей книги. — И прежде чем он успелотказать ей, что, судя по всему, он и собирался сделать, Джулия потянулась засумкой, лежащей на заднем сиденье, попутно приводя доводы в пользу своейпросьбы:

— Это меня всегда очень успокаивает. Кроме того, вы можетеобыскать мою сумочку, если хотите. Чтобы убедиться, что у меня нет ни оружия,ни лишней пары ключей. — С этими словами она протянула ему открытую сумочку. Онтак странно взглянул на нее, что Джулии вдруг показалось, что он ни на йоту неверит в ее историю о написании романа, а лишь подыгрывает ей, чтобы удержать вподчинении.

— Пишите, если хотите, — сказал Зак, возвращая ей сумочку.

Как только он отвернулся, Джулия достала маленький блокнот иручку. Не сводя глаз с его спины, она быстро-быстро написала на трех листкахбумаги три одинаковые записки: «ПОЗВОНИТЕ В ПОЛИЦИЮ. МЕНЯ ПОХИТИЛИ».

Краем глаза Джулия видела, как Зак немного отвернулся, чтобыпоговорить по телефону, и, быстро вырвав три исписанные странички, засунула ихво внешний карман сумочки. После этого она вновь уставилась в блокнот,лихорадочно раздумывая, как еще она сможет сообщить людям о том, что с нейпроизошло, и попросить о помощи. И тут ее осенило. Быстро достав из кошелькадесятидолларовую банкноту, она завернула в нее одну из записок.