…Бывает иногда так, что случайное событие в чьем-то прошлом полностью меняет твою жизнь. Меняет, когда ты еще даже не родился и не пролегла еще через мир дорога, которая сведет вас вместе. Лин, хмурый, иногда даже занудный Лин, такой сильный, такой светлый. Оказывается, даже такое может зажить — не без шрамов, но настолько, чтобы построить на пожарище что-то новое. И теперь он — ее семья, ее названый старший брат… Не это ли сказала тогда Арна своим «найдешь ушедшее»?

Они проговорили в тот вечер допоздна, и засыпала Аста с таким чувством, будто глубокая рана внутри очистилась наконец и начала заживать…

Когда Арнэльм уже почти восстановился после набега, жители устроили развлечение — танцы с водяными лентами.

Вообще, удерживать воду в какой-либо форме без сосуда — навык, которому учат защитников, чтобы они могли управлять силой и своим оружием — кризантой. Но Аста уже знала, что некоторые женщины в городе владеют этим навыком ничуть не хуже мужчин, и даже научились создавать из воды целые скульптуры. Держатся они, понятное дело, недолго — стоит их создателю отвести взгляд, задуматься о чем-нибудь другом, как его творение превращается в лужу. Но наблюдать за процессом очень интересно. Энергия рук творящего становится сосудом, ему можно менять форму и даже достраивать, если хватит умения, не отвлекаясь, зачерпнуть еще пригоршню воды.

Но танцы с водяными лентами — особое искусство. Это поединок на ловкость и внимание, на силу и грацию. Воду берут всегда речную — только она обладает достаточной силой, с которой можно соединить свою. У края зеленой лужайки на берегу ставят на высоких табуретах чаны с водой так, чтобы можно было зачерпнуть, не нагибаясь. Танцующие — обычно пара, но иногда и несколько человек — набирают в ладони воду, и каждый создает себе ленту — такой длины и ширины, какой сможет. С ней нужно танцевать, стараясь при этом приблизиться к партнеру и коснуться его концом ленты, но так, чтобы ни капли воды не пролилось, и в то же время самому уворачиваться. Действо происходит под аккомпанемент обтянутых звериной шкурой барабанов и напоминает нечто среднее между ритуальной пляской, боевым искусством и игрой в догонялки. Тео, который в этот раз остался дома, как-то объяснил Асте, что ритуальность в танце действительно есть — когда-то это был обряд прославления воды. Арнэльмцы позаимствовали его у ардхов, которые живут в горах, где тоже есть говорящие реки и озера. А у пустынников его проводят всего два раза в год старейшины племени — они не могут себе позволить такое расточительство. В Арнэльме же, если лента у кого-нибудь рассыпается, танцоры, мокрые и смеющиеся, уходят с лужайки, давая место другим, и праздник продолжается.

И хотя выглядело все это очень красиво, в самом начале Асту ждало разочарование. Она попробовала было танцевать со Свеном, но через несколько секунд ее лента рассыпалась, обдав обоих брызгами. Очень тяжело оказалось думать одновременно и о форме, и о движениях и при этом следить за музыкой.

— А ты не думай. — Свен накинул ей на плечи полотенце, поцеловал мокрую прядь у виска. — Когда думаешь обо всем по отдельности, оно и распадается на отдельные части. Представь, что ты, вода и музыка — это одно целое. Тогда все будет двигаться вместе с тобой.

Они попробовали еще раз, и вышло уже более сносно, но Аста быстро устала. Оказывается, это трудно — все эти легкие движения, за которыми так здорово наблюдать со стороны. Она присела рядом со Свеном на толстый обтесанный ствол дерева, что заменял скамейку, прижалась щекой к голому плечу, не скрытому старой безрукавкой. От Свена, как всегда, пахло металлом и почему-то абрикосами. Аста тогда не знала, что у него дома тоже стоит абрикосовый светильник, как у Тео, и растут в саду за окном два абрикосовых дерева. Но теперь это был родной запах. Запах дома.

Лин тоже был здесь. Он уже выздоровел («Он так думает», — жаловалась Тайса, вздыхая) и тоже танцевал. Получалось у него здорово — движения сильные, размашистые, но вместе с тем легкие и точные, как взмахи крыльев. Один танец он исполнил вместе с тремя другими ребятами-защитниками, и это было очень красиво. Потом, шутки ради, на пару со Свеном (тут цель была не победить, а подурачиться — в конце оба были мокрые с головы до ног и хохотали друг над другом). И, конечно, с Тайсой. Тут Аста узнала, что ее подруга тоже владеет этим искусством, да еще как. Тайса двигалась как кошка — то крадучись, почти припав к земле, то молниеносным прыжком уходила от летящей в нее ленты, то сама атаковала, отступая в последний момент, будто желая лишь напугать. И в конце концов победила мужа, ловко набросив водяную петлю ему на шею. И хотя Лин знал, что такой лентой нельзя задушить, он все равно отвлекся на мгновение — и его лента тут же рассыпалась. Но он успел поймать ленту Тайсы и дернуть ее за кончик, и в результате оба рухнули в траву.

— Эй, командир! — крикнул кто-то из ребят. — Не страшно тебе быть поверженным женщиной?

Лин поднялся — легко, не касаясь руками земли, помог подняться Тайсе, притянул к себе, как в танце, поцеловал в губы и ответил:

— Такой — не страшно.

…Он был здесь своим среди своих, его уважали — по-настоящему, а не только за должность. Он мог отдавать приказы, а мог валяться в траве и дурачиться — и то и другое воспринималось на ура. Так, наверно, и бывает, когда ты на своем месте. Интересно, как это? Вот она, Аста, на своем? Вроде бы ей все здесь нравится, и работа прекрасная — не сравнить с офисом, и новая семья, и Свен… Ох, Свен. Влажные волосы светлыми кольцами, пальцы в ссадинах, а кожа горячая даже сквозь одежду и полотенце — как будто впитала в себя огонь. И теперь он — ее. Что это значит? И почему нет, как в романах, этого чувства узнавания Того Самого — просто сумасшедший жар и путаница в голове, когда своих же мыслей, как почерка, разобрать не можешь?

— Кхм. — Нарочито вежливое покашливание отвлекло ее от размышлений. Она подняла голову — рядом стоял Эрик. — Можно тебя на минутку?

Свен заметно напрягся, смерил его взглядом, но ничего не сказал. Аста высвободилась из объятий, встала.

— Подожди, я сейчас.

И отошла вместе с Эриком к краю поляны. Эрик, который все время оглядывался, будто ждал нападения, глянул на бочки с водой, потом на танцующих и бросил:

— Пошли подальше, на улицу. Терпеть не могу этот балаган…

Тут Аста впервые подумала, что он как будто боится воды. Тогда, у Арны, он очень старался не промочить кеды, переступая на камне с таким видом, будто вокруг была раскаленная лава. И хотя он защитник, развлечение с лентами ему явно не нравилось — он только что пришел, и, судя по всему, оставаться не намерен. Но что ж, у всех свои странности…

Эрик явно не хотел терять времени и, как только они отошли подальше, остановился и сказал:

— Завтра поедем в Пфорцхайм. Билеты я уже купил, встречаемся на станции в семь пятнадцать. Ты знаешь, где станция? Нет? Спроси у Тео, он тут все знает.

— Ты раньше не мог придумать? — возмутилась Аста. — У меня завтра работа, и вообще…