Высокий костлявый мужчина, чей тёмный помятый костюм, казалось, был ему великоват, закрыл за собой дверь.

Какое-то время он просто стоял и прислушивался. Когда он, кажется, убедился, что был тут один, он прошёл половину нефа часовни, а затем свернул налево через скамьи, чтобы добраться до участка стены напротив главной двери, которую осматривал Одноглаз вместе с детьми. Стоя под гербом, он порылся в карманах брюк и вынул маленький шар, отражавший бледный кремовый свет. Джонсу и Руби было идеально видно с того места, где они прятались, и они наблюдали, как он подбросил шар в воздух, тот остался в подвешенном состоянии, проливая призрачный свет на стену.

Джонс внимательно наблюдал, как выгравированная на щите дверь, которую он нашёл, мгновенно отреагировала на свет и начала двигаться. Она свободно переползла на свободный участок стены, где дверь начала расти, касаясь нижней кромкой земли, пока не стала достаточно большой, чтобы через неё мог пройти человек. Достигнув подходящего размера, каменная гравюра бесшумно превратилась в настоящую деревянную дверь.

Джонс бросил взгляд на Томаса Гэбриэла, когда увидел, как мальчик напрягает все мышцы, чтобы видеть, что делает этот человек. Джонс молча махнул ему рукой, пытаясь тем самым сказать ему, чтобы он присел на корточки и исчез с глаз долой, но Томас Гэбриэл, похоже, этого не заметил или, как решил Джонс, не захотел заметить.

Когда Джонс оглянулся, чтобы посмотреть на человека в костюме, он увидел, что шар, полный кремового света, опустился вниз и прижался к двери. Свет в нём почти исчез, и Джонс догадался, что он превратился в простую дверную ручку.

Человек повернул её и открыл дверь, показав множество каменных ступеней, исчезающих в темноте.

– Дю Клеман! – крикнул он в направлении вниз по лестнице. – Я спускаюсь. Пришло время поменять твоё постельное бельё.

Но прежде чем он успел сделать шаг, раздался БА-БАХ! Как гром среди ясного неба, он обернулся словно кошка, шум эхом прокатился по часовне.

Джонс сразу увидел, что случилось. Томас Гэбриэл так жаждал увидеть, что делает человек, что слишком сильно наклонился вперёд и уронил псалтырь, оставленный на спинке скамьи.

– Кто здесь? – крикнул мужчина, когда стало тихо. Он поднял руку, и на пальцах вспыхнули белые искры. – Выходи, – крикнул он. – Покажись.

Джонс жестами показывал Томасу Гэбриэлу, что делать дальше, и тот кивнул, что понял его, глубоко вздохнул, прежде чем встать и выйти из укрытия, к очевидному удивлению человека.

– Не делайте мне больно, сэр, – захныкал Томас Гэбриэл. – Я не хотел ничего дурного.

– Кто ты?

– Алоизий, сэр. Я такой же Опустошитель, как и вы, ну, пока я ещё ученик.

– Неужели?

– Да, сэр. Я догадался, что вы, должно быть, тоже Опустошитель, когда вы использовали лунный шар, – оправдывался Томас Гэбриэл, указывая на ручку двери. – Я слышал, как они редки. Я знаю, что такие вещи могут принадлежать только особенным Опустошителям.

Человек в тёмном костюме выстрелил в ручку двери белыми искрами, и она упала с дубовой двери и снова превратилась в лунный шар. Он поднял его, разливая жемчужный свет вокруг скамей, чтобы увидеть, кто ещё может скрываться за ними.

– Что ты здесь делаешь? Ты сам по себе?

– Да, сэр. – Томас Гэбриэл вышел из-за скамьи к нефу и поднял руки. – Тут только я, сэр. Я был на охоте. Тренировался. Мой мастер и я сейчас работаем в Оксфорде, и он отправил меня на тренировку, чтобы я нашёл Одноглаза, которого он специально спрятал. – Томас Гэбриэл вырвал Одноглаза из кармана и поднял его за крылья, чтобы человек его увидел. – Я как раз возвращался к своему мастеру, – продолжил Томас Гэбриэл, – но когда я увидел этот колледж и часовню, не смог удержаться, чтобы одним глазком не взглянуть. Я читал об исследователях в этом месте, которые притворяются обычными людьми, чтобы учиться. Я хотел бы быть таким, когда вырасту. Когда вы подошли, я испугался и не знал, что делать, вот почему я спрятался. Но потом я увидел ваш лунный шар, и, честно говоря, сэр, восторг взял надо мной верх.

– А кто твой мастер?

– Тэкери, сэр. Тэкери из Дартингтона, – соврал Томас Гэбриэл, не задумавшись ни на секунду.

Мужчина, казалось, обдумывал услышанное, пока с лестницы, ведущей в склеп, не послышалось громкое бормотание. Томас Гэбриэл бросил взгляд на дверной проём.

– Я полагаю, там должно быть что-то очень важное, если вы можете открыть дверь только с помощью лунного шара.

– Просто пыльные старые книги, – улыбнулся мужчина. – Ничего интересного для такого мальчика, как ты. – Он толкнул дверь, оставив её приоткрытой. – Итак, Алоизий, говоришь, хочешь стать младшим исследователем? – Он шёл к Томасу Гэбриэлу, попутно проверяя скамьи, чтобы убедиться, что больше никто под ними не прятался, и мальчик кивнул. – К счастью для тебя, я Элгин Пиндлбери, местный научный сотрудник. С момента основания колледжа существовало братство Опустошителей-исследователей. Мы исследуем редких существ, изучаем боевые приёмы, наиболее эффективные против них, оружие и магию. Конечно, обычные люди не знают о наших исследованиях. Есть и другие секреты, и я открою тебе один из них. Башня с часами в четырёхугольном здании колледжа – не совсем то, чем кажется. Позволь мне показать тебе, прежде чем ты отправишься в обратный путь. – Он обнял Томаса Гэбриэла за плечи и повёл его к главной двери.

Джонс и Руби отошли от статуи. Пока Пиндлбери говорил, а Томас Гэбриэл делал всё возможное, чтобы занять его вопросами, они поспешили к дубовой двери в стене и открыли её. Руби бросилась вниз по лестнице в темноту. Но когда Джонс попытался последовать за ней, он натолкнулся на невидимый барьер. Он попробовал ещё раз. Но он не смог пройти через дверной проём и не мог понять почему.

Джонс присел, опасаясь, что его увидят, и когда Руби заглянула за угол, он махнул ей.

– Я не могу пройти! – прошипел он. – Иди одна. Посмотрим, что ты сможешь найти.

Как только Руби ушла, Джонс подошёл к краю ближайшей скамьи, низко пригнувшись, и рискнул бросить взгляд на главную дверь. Томас Гэбриэл, казалось, был вовлечён в особенно оживлённую дискуссию с Пиндлбери, очевидно, изо всех сил стараясь выиграть время.

Но, когда голос мальчика приобрёл панические интонации, Джонс понял: что-то пошло не так. Пиндлбери произносил заклинание, выпуская из рук белые искры, которые плотно обвивались вокруг Томаса Гэбриэла, прижимая его руки к бокам. Крепко связав Томаса, человек протянул руку, как будто собираясь накормить кусочком сахара лошадь.

На ладони мужчины извивалось что-то чёрное, и Джонс вовсе не был уверен, что именно. Он молча побежал вдоль дальних скамеек, чтобы постараться увидеть больше, остановившись, когда точка обзора стала лучше. На всякий случай его рука схватила рогатку в кармане.

– Я же говорил вам, что не хочу ничего дурного, – захныкал Томас Гэбриэл. – Я ничего никому не скажу об этой двери, если вы об этом беспокоитесь.