— Это полька «Пивная бочка», не так ли? — спросил Том.

— Совершенно верно, сынок, — подтвердил Рюкзак. — В бумбоксеМайрон Флорен[81]. Господи, упокой его душу. У вас, возможно, возникнет желаниеостановиться в Гейтене. Это маленький уютный городок в двух милях или чутьдальше по этой дороге.

— Вы тоже собираетесь там остановиться? — спросила Алиса.

— Нет, мы с Рольфом пройдем чуть подальше.

— Почему?

— Потому что мы можем, маленькая мэм, вот и все. Доброго вамдня.

На этот раз они не стали возражать, и, хотя возраст обоихмужчин приближался к семидесяти, скоро они скрылись из виду, следуя заединственным лучом фонаря, который держал в руке Рольф… Походный Мешок.

— «Прогулка слоненка», — сказал Клай и засмеялся.

— Лоренс Уэлк и его «Шампань-мюзик-мейкерс», — В голосе Томаслышалось восхищение.

— «Прогулка слоненка», — Клай рассмеялся.

— Почему Додж тоже хорошо проводил время? — спросила Алиса.

— Потому что мог, полагаю, — ответил Том и расхохотался,глядя на ее недоумевающее лицо.

Музыка доносилась из Гейтена, маленького уютного городка, вкотором Рюкзак порекомендовал им остановиться на ночлег. Не такая гремящая, какна концерте «AC/DC»[82] в Бостоне, на котором Клай побывал подростком (тогда вушах у него звенело не один день), но достаточно громкая, чтобы вспомнитьлетние концерты оркестров в Саут-Беруике, куда он приезжал с родителями.Собственно, он почему-то решил, что источник музыки они найдут на городскойплощади. Скажем, какого-нибудь старика, не мобилопсиха, а обездвиженногоболезнью человека, который вбил себе в голову поприветствовать уходящих людейлегкими танцевальными мелодиями давно минувших дней, транслируя их черездинамики работающего от батареек проигрывателя.

В Гейтене была городская площадь, но она пустовала, если несчитать нескольких людей, которые то ли слишком поздно ужинали, то ли слишкомрано завтракали при свете ручных фонариков и ламп Коулмана. Источник музыкинаходился севернее. К этому времени Уэлк уступил место кому-то еще, играющемуна трубе так сладко, что музыка эта усыпляла.

— Это Уинтон Марсалис, не так ли? — спросил Клай. Он ужепонял, что в эту ночь они прошли сколько могли, и подумал, что Алиса отусталости едва держится на ногах.

— Он или Кении Джи[83], — ответил Том. — Ты знаешь, чтоКении Джи сказал, выходя из лифта, не так ли?

— Нет, — ответил Клай, — но я уверен, что ты меняпросветишь.

— Да! «Вот уж где рок так рок!»[84]

— Так забавно, что мое чувство юмора только что лопнуло.

— Я этого не понимаю, — честно призналась Алиса.

— Объяснение того не стоит, — сказал Том. — Послушайте,по-моему, пора устраиваться на ночлег. Я сейчас упаду.

— Я тоже, — поддержала его Алиса. — Думала, что я в хорошейформе благодаря соккеру, но действительно выдохлась.

— Да, — согласился Клай. — С тобой уставших у нас будеттрое.

Они уже прошли торговый район Гейтена, и, согласно вывескам,Главная улица (она же шоссе 102) стала Академической авеню. Клая это неудивило, потому что рекламные щиты на окраинах объявляли, что в городенаходится Гейтенская академия истории, и Клай знал, что о ней ходили самыеразные слухи. Он полагал, что это одна из подготовительных школ[85] НовойАнглии для детей, которые не могут попасть в Экзетер или Милтоп. Он полагал,что они скоро попадут в страну кафе быстрого обслуживания, мастерских поремонту глушителей и дешевых мотелей, но вдоль этой части нью-хэмпширскогошоссе 102 выстроились очень симпатичные дома. Проблема заключалась в том, что увходной двери практически каждого дома стояла обувь, иногда по четыре пары.

Пешеходный поток значительно обмелел, поскольку многиепутники уже нашли прибежище на ближайший день, но, пройдя автозаправочнуюстанцию «СИТГО в Академи-Гроув» и приближаясь к сложенным из плитняка колоннампо обе стороны въезда на территорию Академии, увидели идущее впереди трио: немолодыхдвух мужчин и женщину. Медленно шагая по тротуару, они осматривали дом за домомв поисках порога, где не стояла бы обувь. Женщина сильно хромала, и один измужчин поддерживал ее за талию.

Гейтенская академия находилась от них по левую руку, и доКлая дошло, что музыка доносится именно оттуда (теперь слышалась умиротворяющаягитарная версия мелодии «Унеси меня на Луну»), В глаза бросились еще двеособенности этого места. Во-первых, огромное количество мусора (порванныеупаковочные пакеты, недоеденные овощи и фрукты, обглоданные кости) как наулице, так и на усыпанной гравием дороге, которая уходила вглубь территорииАкадемии. Во-вторых, двое людей, стоявших у ворот. Сутулый старик, опиравшийсяна толстую трость, и мальчик (на земле у его ног стояла включенная лампа набатарейках). Выглядел он лет на двенадцать и дремал, привалившись спиной кодной из колонн. Одет был вроде бы в форму Академии: серые брюки, серый свитер,темно-бордовый пиджак с вышитым на нагрудном кармане гербом Академии.

Когда трио, идущее впереди Клал и его друзей, поравнялось свъездом в Академию, старик в твидовом пиджаке, с кожаными накладками на локтях,распрямился и обратился к ним, громким, какой слышен в самых дальних углахаудитории, голосом:

— Привет всем! Привет, я говорю! Почему бы вам не заглянутьсюда? Мы можем предложить вам крышу над головой и, что еще важнее, мы должны…

— Мы больше никому ничего не должны, — ответила женщина. — Уменя лопнули четыре пузыря на ногах, по два на каждой, и я едва иду.