— Э-э… сэр? Директор? Может, нам лучше…

— Ничего с нами не случится, — ответил директор. — Ребенкомвы когда-нибудь играли в «музыкальные стулья»? Разумеется, играли. Что ж, показвучит музыка, волноваться нам не о чем. Мы только быстренько глянем, а потомсразу пойдем в Читэм-Лодж. Это резиденция директора. От Тонни-Филд до нееменьше двухсот ярдов. Я вам обещаю. Клай посмотрел на Тома, который пожал плечами.Алиса кивнула.

Джордан как раз оглянулся (на лице читалась озабоченность) изасек этот молчаливый обмен мнениями.

— Вы должны это увидеть, — сказал он. — Тут директор прав.Пока не увидите, не поймете.

— Увидеть что, Джордан? — спросила Алиса.

Но Джордан только смотрел на нее большими юными глазами,поблескивающими в темноте.

— Подождите.

— Гребаная срань господня, — вырвалось у Клая. В голове этислога прозвучали громовым воплем удивления и ужаса (может даже и ярости), но сгуб сорвались жалким скулежом, отчасти потому, что на этот раз онидействительно находилась очень уж близко от источника музыки, и она звучалапочти так же громко, как и на том давнишнем концерте «AC/DС» (хотя Дебби Бун[88]со своим сладеньким голоскам школьницы, которым она выводила «Свет моей жизни»,и на пределе громкости не могла дотянуть до «Адских колоколов»), но главнымобразом от шока. Он думал, что после Импульса и отступления из Бостона готов ковсему, но ошибся.

Он не думал, что подготовительные школы культивируют такиеплебейские (и зубодробительные) виды спорта, как футбол, но соккер в Гейтенскойакадемии уважали. Трибуны, возведенные со всех четырех сторон поля, могливместить как минимум тысячу человек. Их украшали флаги, которые из-за дождливойпогоды последних дней больше напоминали грязные тряпки. За дальним концом полявысилось красивое табло с большими буквами поверху. В темноте Клай не могразглядеть, что написано на табло, но, возможно, не стал бы читать, даже еслибы стоял ясный день. Потому что света хватало для того, чтобы увидеть самофутбольное поле, а все, что находилось за его пределами, уже не имело ровноникакого значения.

Каждый квадратный дюйм травы занимали мобилопсихи. Онилежали на спине, как сардины в банке, нога к ноге, бедро к бедру, плечо кплечу. Лица смотрели в черное, предрассветное небо.

— Господи Иисусе. — Голос Тома заглушил кулак, который онприжал ко рту.

— Поддержите девушку, — рявкнул директор. — Она сейчаслишится чувств.

— Нет… я в порядке, — ответила Алиса, но, когда Клай обнялее за плечи, привалилась к нему, часто-часто дыша. Глаза оставались открытыми,но взгляд стал неподвижным, словно у наркомана после дозы.

— Они и под трибунами, — вставил Джордан. Говорил снарочитым спокойствием, которое не вызывало у Клая доверия. Это был голосмальчишки, уверяющего своих друзей, что его не мутит от вида червяков,копошащихся в глазах мертвого кота… аккурат перед тем как согнуться пополам ипохвалиться харчишками. — Я и директор думаем, что именно туда они кладутбольных и раненых, которые уже не пойдут на поправку.

— Директор и я, Джордан.

— Извините, сэр.

Дебби Бун достигла поэтической вершины и замолчала. Пауза, апотом «Шампань-мюзик-мейкерс» Лоренса Уэлка вновь заиграл «Прогулку слоненка».Додж тоже хорошо проводил время, подумал Клай.

— Сколько бумбоксов они соединили вместе? — спросил ондиректора Ардая. — И как они это сделали? Господи, они же безмозглые, зомби! —Ужасная мысль мелькнула в голове, нелогичная, но прозвучавшая очень ужубедительно. — Это сделали вы ? Чтобы по ночам они сидели спокойно, или… Я незнаю…

— Он этого не делал, — сказала Алиса, уютно устроившись подрукой Клая.

— Не делал, — подтвердил директор, — и обе ваши версиинеправильные.

— Обе? Я не…

— Должно быть, они жить не могут без музыки, — Том, похоже,размышлял вслух, — потому что не любят заходить в помещения, но именно тамнаходятся си-ди, так?

— Не говоря уже о бумбоксах, — добавил Клай.

— Сейчас объяснять времени нет. Небо уже начало светлеть, и…скажи им, Джордан.

Джордан сказал, без запинки, с видом человека, которыйвыучил заданный урок, но не понимает, о чем речь:

— Все хорошие вампиры должны быть в доме до первых петухов,сэр.

— Совершенно верно… до первых петухов. А пока смотрите. Этовсе, что от вас сейчас требуется. Вы не знали, что есть такие места, не так ли?

— Алиса знала, — ответил Клай.

Они посмотрели. И поскольку ночь уже начала уступать местодню, Клай увидел, что глаза на всех этих лицах открыты. Он практически несомневался, что глаза ничего не видят, просто… открыты.

Здесь происходит что-то дурное, подумал он. Стадность — этотолько начало.

Вид лежащих вплотную друг к другу тел и пустых лиц (главнымобразом белых, это же в конце концов Новая Англия) удовольствия не доставлял,но глаза, открытые глаза, невидяще уставившиеся в небо, наполняли егобезотчетным ужасом. Где-то, не так уж и далеко, запела первая утренняя птица.Не петух, но директор все равно подпрыгнул. Потом покачнулся. На этот раз егоподдержал Том.

— Пошли, — сказал им директор. — Читэм-Лодж рядом, нозадерживаться нам не стоит. От этой сырости у меня ноют суставы. Возьми меняпод локоть, Джордан.

Алиса выскользнула из-под руки Клая и подошла к старику сдругой стороны. Он ей улыбнулся и покачал головой.

— Джордан обо мне позаботится. Мы теперь заботимся друг одруге… так, Джордан?

— Да, сэр.

— Джордан? — спросил Том. Они приближались к большому (идовольно претенциозному) зданию, построенному в тюдоровском стиле, — какпредположил Клай, к Читэм-Лодж.

— Сэр?

— Надпись на табло… я не смог ее разобрать. Что тамнаписано?

— «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ЕЖЕГОДНУЮ ВСТРЕЧУ ВЫПУСКНИКОВ». —Джордан почти что улыбнулся, потом вспомнил, что в этом году ежегодной встречине будет (флаги на трибунах уже начали рваться), и помрачнел. Если бы некрайняя усталость, он, наверное, смог бы сдержаться, но час был очень поздний,до рассвета оставалось совсем ничего, и когда они подходили к резиденциидиректора, последний ученик Гейтенской академии, все еще в школьной униформе,темно-бордовой и серой, разрыдался.