не даже не сводит взгляда со своей тарелки. Она подозрительно тихая: дерзкая девчонка, которая сидела у меня в подвале, внезапно исчезает в присутствии отца.

И я понимаю, что меня это слишком уж раздражает.

– Венди, – вздыхает Питер. – Что ты здесь делаешь? Разве ты не должна быть в особняке?

Его глаза окидывают стол. К нам приковано всеобщее внимание, и это восхитительно – знать, что он хочет устроить сцену, но не может ее разыграть. В этом и заключается разница между Питером и мной. Ему приходится действовать в рамках ограничений гражданского общества, а я стараюсь набить их карманы и танцевать как мне нравится.

Сжимая вилку до боли в костяшках, Венди вскидывает голову:

– Не поняла вопрос.

Тина берет Питера под руку – Венди тут же напрягается.

Интересно.

– Мне кажется, что твой отец пытается сказать, что гала-концерт – это последнее место, где мы ожидали тебя увидеть, – Тина переводит взгляд на меня. – И уж точно не с этим… человеком.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но Венди меня опережает. Моя рука падает с ее плеча, когда она наклоняется вперед, стреляя глазами в Тину:

– И почему же это так удивительно? Потому что мне не дали прямого разрешения?

Питер прочищает горло:

– Маленькая Тень…

Венди бросает на него взгляд, и от ее ярости меня охватывает возбуждение:

– Ты, наверное, забыл, папа, но я часто приходила в такие места вместе с тобой.

Питер оглядывается по сторонам – все взгляды устремлены на его дочь.

– И для протокола, – продолжает Венди, заливаясь краской, – мне не интересно мнение Тины по любому поводу, а уж тем более – в отношении того, где она ожидает меня видеть.

Тина разевает рот.

Я ухмыляюсь, наблюдая за вспышкой ярости Венди, и по моему телу разливается тепло. Как же она привлекательна в гневе!

– Ты даже не задумался, куда я подевалась, когда твоя новая охрана меня не нашла?

Я кладу пальцы на застежку ее колье, проскальзываю под него и дергаю, напоминая о необходимости следить за языком.

Брови Питера поднимаются:

– Так в этом проблема? Ты сбежала, потому что тебе не понравилось мое намерение обеспечить тебе защиту?

Венди насмехается, накалывая салат вилкой.

– Следи за языком своей спутницы, – шипит на меня Тина.

– И зачем мне это нужно? – с улыбкой я откидываюсь на спинку стула.

Какой восхитительный поворот событий. Я и не ожидал, что она так расстроится.

– Венди, сейчас не время и не место, – голос Питера резкий, властный, как будто он отчитывает ребенка. – Может, выйдем и поговорим наедине?

Венди смотрит на меня. Я не двигаюсь: мне хочется знать, как она поступит в такой ситуации.

Она поднимает подбородок, глубоко вдыхая, и качает головой:

– Нет. Нам больше не о чем разговаривать.

Удовольствие от ее послушания струится по мне, как вода из протекающего крана, – мне приходится напоминать себе, что эта девчонка не та, кого я должен награждать за хорошее поведение. Она предательница.

Но это действительно странно – ее общение с отцом. С каждой брошенной фразой я все сильнее убеждаюсь, что у них натянутые отношения.

Питер долго смотрит на дочь – между ними витает что-то невысказанное. А потом вклинивается Тина:

– И как же вы познакомились? – она размахивает между нами бокалом с шампанским.

Я делаю глоток виски. Потому что ты отправила ее в мой бар, жалкая свинья.

– Он же только что об этом сказал, – Венди качает головой. – Он обожает черри, и мой томатик ему пришелся по вкусу.

Вокруг стола раздаются вздохи – я захлебываюсь шампанским и прижимаю руку к груди, чтобы подавить кашель.

– Венди, – шипит Питер.

Она широко улыбается.

– В чем дело, пап? Все-таки решил проявить заботу?

На меня накатывает смятение.

Я могу объяснить ее злость: он ведь даже не знал о ее исчезновении, и, честно говоря, мысль об этом не дает покоя. Но я не совсем понимаю, какой ей от этого прок. Они ведь и так действовали сообща, чтобы уничтожить меня, так почему наша встреча стала для них сюрпризом?

Разве что они не догадывались.

Желудок сводит судорогой, а мое израненное сердце сжимается от этой мысли.

– А меня вот интересует другое, – продолжает Венди. – Как познакомились вы?

Она указывает вилкой на своего отца, а затем на меня.

– Ничего интересного, – Питер, откинувшись в кресле, подносит руки ко рту. – Виделись один раз, обсуждали дела.

Я хихикаю, поглаживая шею Венди и ожерелье кончиками пальцев. Моя собственность. И GPS-трекер, но это так, ничего интересного.

– О, не будь таким скромным, Питер, – настаиваю я. – Мы более чем знакомы. И моих приближенных ты тоже хорошо знаешь. Было бы справедливо, если бы я оказал тебе ответную услугу.

Питер напрягается – это видно по его глазам, а потом кивает и приоткрывает рот, обнажая сверкающие белые зубы.

– Да, верно, – он оглядывается. – Где они, кстати?

Я застываю на месте, ярость бушует во мне, как ураган. Венди поднимает голову, смотрит на меня в упор, а затем переводит взор на отца, слегка сужая глаза. Она роняет вилку, и звук, с которым она ударяется о тарелку, гулко отдается в моих барабанных перепонках. Она протягивает руку, прижимается к моей груди и продолжает двигаться вверх, пока ладонь не касается моей челюсти. Ее прикосновения достаточно, чтобы рассеять красную дымку, застилающую мои глаза.

Она наклоняется, прижимаясь поцелуем к моей щеке.

– Сделай глубокий вдох. Люди начинают пялиться, – шепчет она.

Я беру себя в руки и начинаю дышать.

Венди откидывается на спинку стула и устремляет взгляд на отца:

– Что это значит?

Ее вопрос меня ставит в ступор: будь она в одной лодке с Питером, она бы точно знала, о чем идет речь.

– Венди, это просто вопрос, – вздыхает Питер.

– Все в порядке, – я улыбаюсь, притягивая Венди к себе, играю пальцами с ее волосами. – Я нашел гораздо более заманчивую компанию.

Челюсть Питера стискивается. Он наклоняется и умоляюще смотрит на дочь:

– Ты даже не представляешь, с кем ты сидишь рядом.

– Я точно знаю, кто он, – Венди тоже напряжена. – Но вот в тебе я начинаю сомневаться.

У меня замирает сердце. Эта фраза подтверждает все мои догадки, которые я строил последние несколько минут.

Она не знает о своем отце.

А это значит, что она меня не предавала.

Глава 32

Венди

Остаток ужина проходит под напряженными взглядами и не сопровождается ничем, кроме скрежета столового серебра и людей, выступающих со сцены и поэтично рассказывающих о том, как устранить земную