– Буду читать. У меня целый рюкзак книжек.

– Ты дочитала “Овода”?

– Да. Почти.

– Дочитай до конца. Приеду – обо всем тебя подробнорасспрошу.

– Хорошо, папочка. Тогда я пойду.

Карпик поцеловала отца, а потом подошла ко мне. И, взяв заруку, отвела к двери, ведущей в еще ни разу не виденный нами разделочный цех.Самым удивительным было то, что Карпик так заторопилась покинуть палубу, онадаже не собиралась смотреть, как спускают боты: это было непохоже на нее. Уж незадумала ли ты что-нибудь противоправное, девочка?

– Карпик, скажи мне честно…

– Нет-нет, я правда себя плохо чувствую. – Карпикпонимала меня с полуслова. – Ты же знаешь, Ева, я так хотела поехать… Нопридется подождать до завтра. Я буду скучать по тебе.

Лучше бы ты скучала по папе, подумала я.

– Между прочим, я отправляюсь с Максом. – Я увидела,как по лицу Карпика пробежала тень искушения. – Так что, если хочешь, япереговорю с отцом и с Суздалевым. Ты можешь поехать в одной лодке с нами.Думаю, это нетрудно будет сделать.

– Нет, – с сожалением сказала Карпик. – Сегодня никакне получится.

– И ты даже не хочешь побыстрее взглянуть на тюленей?

– Они же никуда не денутся от нас, правда?

– Хорошо, тогда обещай мне, что будешьумницей-разумницей, – бессильно попросила я, зная, что Карпик может обвестивокруг пальца кого угодно. Она не забыла, она наверняка не забыла о пиджаке, скоторого слетела пуговица. Иначе она никогда не попросила бы у меня боцманскийуниверсальный ключ назад… Эта простая мысль пришла мне в голову совершеннонеожиданно, и я даже испугалась ее естественности.

– Я и есть умница.

– Очень на это надеюсь. Но на всякий случай… Ты невернешь мне ключ? Лучше, чтобы он был у меня. Карлик округлила рот ирассмеялась:

– Я оставила его в каюте.

Но я знала, я чувствовала, что ключ лежит сейчас в карманеее курточки. Я притянула девочку к себе и сунула руку в карман. Пусто.

Карпик чмокнула меня в макушку:

– Сдаюсь. Вот он. – Она расстегнула ворот и досталадлинную серебряную цепочку. На ней рядом с крестиком болтался ключ. – Когда ябыла маленькая и два раза потеряла ключи, папочка всегда их вешал мне наверевочке.

– Я умоляю тебя, Карпик!

– Я знаю, о чем ты подумала, – проницательно заметилаКарпик. – Я буду очень осторожной. Ты же понимаешь, что мы не можем бросить этодело на полпути. А лучшего времени не придумаешь, правда?

– Да.

Лучшего времени не придумаешь, это правда. Я бы и самасделала то же самое…

– Ты обещаешь мне следить за папой?

– Карпик, ну как я могу следить за папой, мы же вразных с ним лодках.

– Ну, все равно. Не нравится мне эта Клио. И как папана нее смотрит.

– Карпик-Карпик! Пора взрослеть, девочка. Ты не имеешьправа вмешиваться в жизнь своего отца, это нечестно.

– Ладно. Считай, что я ничего не говорила… Но тывсе-таки присматривай.

– Хорошо. Буду присматривать, чтобы он не свалился вводу. И чтобы его не потрепал какой-нибудь тюлень.

– И передай привет Максу.

– Обязательно.

– Я вас буду ждать. Когда вы возвращаетесь? – Этотневинный вопрос тоже имел подтекст: Карпику нужно было знать, каким запасомвремени она располагает.

– Часа через три-четыре, не раньше.

– Отлично.

Послав мне на прощание воздушный поцелуй, Карпик исчезла внедрах корабля, а я присоединилась к живописной группе ожидающих спуска на водуохотников.

Я не смогла выполнить обещание, данное Карпику, – лодкирассредоточились по акватории в несколько километров. К тому же их скрывалидруг от друга огромные, наползающие друг на друга льды Единственным ориентиромслужила туша “Эскалибура”, зависшая на чистой воде. Но она грозила исчезнуть –в отдалении мы могли видеть только мачту с тифоном и радаром и марсову бочку уее подножия. А вскоре мы перестали видеть и их. Теперь я поняла, почему дляохоты были выбраны именно эти плоскодонные легкие лодки. Несколько раз ботоказывался в ледовом плену, и тогда все мы выскакивали на льдины, а Макс сАнтоном переносили его до ближайшей чистой воды. Макс вообще оказался отличнымрулевым – бот самым немыслимым образом лавировал в узких каньонах и крошечныхфиордах между льдами, которые были повсюду. Они казались вечными, несмотря нато, что было совсем нехолодно – что-то около нуля.

– Вы, Макс, вполне могли бы устроиться гондольеромгде-нибудь в Венеции, – отпустил изысканный комплимент рулевому нейрохирургАнтон. Интересно, а какие комплименты отпускает этот развеселый лекарьженщинам? Должно быть, что-то вроде: “У вас прелестный череп, X, вы вполнемогли бы устроиться экспонатом где-нибудь в музее антропологии”. Или: “У васизысканная линия рта, Y, вы вполне могли бы устроиться моделью флаконагде-нибудь в модном парфюмерном доме”.

– Не получится, – вполне серьезно сказал Макс.

– Отчего же?

– Я теперь невыездной. В прошлом году депортировали изГермании, так что теперь Шенген в ближайшие три года мне не светит.

– За что же депортировали?

– За пьяную драку и дебош в одном портовом кабаке вКиле.

Бедная Карпик, ну ты и выбрала себе дружка! Драка в портовомкабаке, час от часу не легче…

– Это вы там заполучили? – Антон коснулся своей щеки,намекая на шрам Макса.

– Нет. Была другая пьяная драка. В Зебрюгге. ЭтоБельгия Вы были в Бельгии?

– В Бельгии? – Антон оживился. – Был, конечно. Два годаназад, и даже в том же Зебрюгге. На конгрессе нейрохирургов. Бывают такиесовпадения!

– Вот и я там был два года назад. Как только мы с вамине встретились? – осклабился Макс. – Пропустили бы по рюмашке.

Слушать Макса было невыносимо. Но мне нравилось смотреть нанего. Крупная голова, прижатые к черепу уши и этот шрам… Такого нужнодепортировать отовсюду. В шею гнать из хлипкой избушки цивилизации. Его стихия– медвежьи углы, открытые моря и маленький островок где-нибудь у развилкиженских бедер… Он очаровал Карпика, это понятно. Но почему сама Карпик вертитим как хочет? Вопросов, как всегда, больше, чем ответов. И главный вопрос – вкакой лодке сейчас сидит убийца?..

– Вы когда-нибудь охотились на тюленей, Макс? – Антонрасчищал все подступы к приближающейся охоте.

– Было дело.

– И как?

– Тяжелая работа. Вымотаетесь так, что мало непокажется.

– Вымотаемся?