Он ей не верил. Он подходил на цыпочках к двери,прислушивался, а потом рывком распахивал ее. Никого там, конечно, не было. Инойраз ему казалось, что кто-то смотрит в окно. Он подкрадывался к окну, онотдергивал занавеску, и сердце его падало куда-то в низ живота – с той стороны,с улицы, приникало к стеклу чье-то желтое, размытое чье-то лицо. Каждый разнеизменно пугался он собственного своего отражения. Дошло до того, что порой ипо ночам он поднимался и проверял запоры на дверях, шпингалеты на окнах,подолгу стоял у печки, пытаясь определить, сможет ли достаточно худой человекпролезть в комнату сквозь дымоход. Тетя Поля все замечала.

– И кого ты боишься? – спрашивала она. – Ведь во всем районеникого нет страшнее тебя.

Ах, эта тетя Поля! Она вырастила его и воспитала. Она любилаего. Но с тех пор, как он стал служить Там Где Надо, она изменила к немуотношение и, несмотря на свое пролетарское происхождение, превратилась в ужаснуюконтру. Она говорила, что жизнь при царе была гораздо дешевле, и подсчитывала,сколько стоили тогда фунт масла или голова сахару, но из всех цен он почему-тозапомнил только, что ситец стоил восемь копеек аршин.

– Вы, тетя, – укорял он ее, – все назад смотрите, а надосмотреть вперед.

– Да ты, я вижу, догляделся, – усмехалась тетка, – что и подлавку зыркаешь – никто ль не сидит.

Иной раз она вдруг спрашивала с невинным видом:

– Ну что? Сколько замордовали народу за текущий отчетныйпериод?

– Да тише вы! – шипел он на нее и оглядывался. А потом,вздыхая, сокрушенно качал головой: – Не наши у вас взгляды, тетя.

– Да уж не ваши! – соглашалась она охотно.

Почему допускал он в собственном доме подобные разговоры?Почему иногда начинал даже оправдываться?

– Вы же знаете, тетя, что я туда попал случайно, – говорилон, но тетка не верила.

– Случайно туда знаешь как попадают: вот так! – И теткакрасноречиво делала «руки назад».

Сзади хрустнула ветка. Лейтенант вздрогнул и оглянулся. Емупоказалось, что чья-то тень мелькнула и пропала за углом дома, мимо которого онпрошел.

Филиппов двинулся дальше. На ходу расстегнул кобуру, вынул ипереложил в карман револьвер. Впереди чернел крупный предмет. Приблизившись,лейтенант определил, что это какой-то сельскохозяйственный механизм – не тосеялка, не то веялка, – он в этих вещах не разбирался. Во всяком случае,размеры предмета позволяли укрыться за ним. Что лейтенант и сделал. Выглянувчерез несколько секунд, он увидел: из-за угла дома на тропинку нерешительновышла темная фигура. Теперь сомнений не было: фигура следила за лейтенантом.Потеряв его, она стала растерянно озираться, а потом, все убыстряя шаги,направилась по тропинке к предмету. Лейтенант вынул из кармана револьвер и тихощелкнул предохранителем. Сквозь стук собственного сердца услышал он осторожныешаги и прерывистое дыхание.

– Стой! Стрелять буду! – Лейтенант выскочил из-за предмета иприставил револьвер к носу фигуры.

– Ой! – вскрикнула фигура женским голосом и уронила на землюкакой-то сверток.

– А, это ты, – сказал он, опуская револьвер. – Чуть былотебя не застрелил. Что нужно?

– Так ведь я насчет Ваньки, – сказала Нюра, поднимаясверток. – Ты говоришь, я ему посторонняя, а я не посторонняя, меня с работы занего прогнали, – сказала она не без гордости.

– С работы не прогоняют, а увольняют, – поправил лейтенант.– А за что?

– Так за то же, что жила с ним, с Иваном, – объяснила Нюраи, не удержавшись, похвастала: – По любви, говорят, жила.

Лейтенант стоял, смотрел на Нюру, ничего не мог понять.

– Что ты городишь? – сказал он. – Кто тебя уволил?

– Любовь Михална, завпочтой.

– И за что?

– За Ваньку. За связь с врагом народа.

– С врагом народа? – удивился Филиппов. – А кто же ейсказал, что Чонкин враг народа? Он просто дезертир.

– Видать, не просто, – возразила Нюра.

– Странно, – сказал Филиппов. – Очень странно. Ты вот что.Завтра к десяти часам приходи, и мы во всем разберемся.

– Завтра? – обрадовалась Нюра. Это был уже совсем не тотразговор. – И передачу можно взять?

– Возьми.

Оставив ошеломленную Нюру, он пошел дальше и стал думать надтем, что же все-таки происходит. Кто разрешал заведующей почтой объявлятьврагом народа обыкновенного дезертира? А может быть, она знает что-то такое,чего он не знает?

Дома взволнованная тетя Поля сказала лейтенанту, что егоищут, прибегал посыльный, передал, что приехал подполковник Лужин с каким-томайором, они ждут Филиппова у него в кабинете.

Лужина он застал за своим столом. При свете настольной лампыголова Романа Гавриловича выглядела более уродливой, чем обычно.

Незнакомый майор, сцепив на колене руки, сидел у стены. Обавнимательно смотрели на вошедшего. Потом Лужин встал и медленными шагамиприблизился.

– Ну здравствуй, Курт, – сказал он и, подпрыгнув, залепилФилиппову такую оплеуху, от которой тот рухнул на пол.

Уже к вечеру следующего дня бывший лейтенант Филиппов,похудевший и обросший бородой (известно, что у покойников и арестантов бородарастет очень быстро), давал нужные показания…

ИЗ ПОКАЗАНИЙ БЫВШЕГО ЛЕЙТЕНАНТА ФИЛИППОВА

…полностью раскаявшись в совершенных мною преступлениях ижелая помочь следствию, чистосердечно признаю, что, будучи штатным агентомгерманской военной разведки под кличкой Курт, я систематически собирал ипередавал адмиралу Канарису лично или через руководителя отдела «Абвер-1» полковникаПиккенброка сведения военного, политического и экономического характера,составляющие военную и государственную тайну СССР.