– Теперь вы говорите как ребенок, – укоризненно сказал он. –Как я могу вас отпустить? Как я могу позволить вам поведать всему миру о том,что вы здесь видели?

– И вы не поверите мне, если я поклянусь никому ничего нерассказывать?

– Нет, не поверю, – покачал головой Аристидис. – Я был быглуп, если бы верил подобным вещам.

– Но я не хочу оставаться в этой тюрьме! Я хочу уйти отсюда!

– Ведь здесь ваш муж. Вы добровольно прибыли сюда, чтобыприсоединиться к нему.

– Но я понятия не имела, что здесь происходит!

– Это верно, – кивнул Аристидис. – Однако могу вас заверить,что здесь куда лучше, чем за «железным занавесом». Тут есть все, что вам нужно!Комфорт, прекрасный климат, развлечения… – Старик поднялся и покровительственнопохлопал ее по плечу. – Все утрясется, – уверенно сказал он. – Рыжеголоваяптичка привыкнет к своей клетке. Через год – быть может, через два – вы будетеочень счастливы. Хотя, возможно, – задумчиво добавил Аристидис, – куда менееинтересны.

Среди ночи Хилари внезапно проснулась. Она приподнялась налокте и прислушалась.

– Том, вы слышите?

– Да. Самолет – летит низко. Ну и что? Время от времени ониздесь пролетают.

– Любопытно… – Хилари не окончила фразу.

Она молча лежала, вспоминая странную беседу с Аристидисом.

По какому-то капризу старик явно симпатизировал ей.

Не может ли она сыграть на этом?

Не может ли она уговорить его взять ее с собой?

Когда Аристидис приедет в следующий раз, если он пошлет заней, она постарается завести разговор о его покойной рыжеволосой жене. Конечно,не приходится рассчитывать на зов плоти: для этого его кровь слишком холодна.Кроме того, у него имеются «молоденькие девушки». Но стариков можно заставитьвспомнить давно ушедшие времена…

Взять хотя бы ее дядю Джорджа, который жил в Челтенхеме…

Хилари улыбнулась в темноте, вспоминая дядю Джорджа.

Так ли уж отличались друг от друга ее дядя имультимиллиардер Аристидис? У дяди Джорджа была экономка – «такая славная женщина,моя дорогая, – ничего сексуального, просто приятная и спокойная». Тем не менеедядя Джордж привел семью в отчаяние, женившись на этой «приятной и спокойнойженщине». Она оказалась хорошей слушательницей.

Что Хилари говорила Тому? «Я найду способ выбраться отсюда».Странно, если этим способом окажется Аристидис…

– Сообщение! – воскликнул Леблан. – Наконец-то!

Его помощник только что вошел и, отдав честь, положил передним сложенный лист бумаги. Леблан развернул его и возбужденно заговорил:

– Это рапорт одного из наших пилотов-разведчиков. Пролетаянад горным районом, он заметил световой сигнал по азбуке Морзе, повторенныйдважды. Вот расшифровка.

Он протянул Джессопу бумагу с буквами:

П.Р.О.К.А.З.А.

– Проказа, – с сомнением произнес Джессоп.

– Что это может означать?

– Есть в этом районе лепрозорий?

Леблан разложил на столе большую карту и ткнул в неекоротким пальцем, желтым от табака.

– Вот район, который обследовал пилот. Посмотрим. Кажется, ячто-то припоминаю…

Он вышел из комнаты и вскоре вернулся.

– Нашел! Там находится знаменитая медицинскаянаучно-исследовательская организация, основанная и субсидируемая известнымифилантропами. Район абсолютно пустынный. Там ведутся важные работы по изучениюпроказы. Имеется и лепрозорий примерно на двести человек, а также отдел поизучению рака и туберкулезный санаторий. Но репутация у этого учреждениябезупречная. Его патронирует сам президент республики.

– Да, – одобрительно промолвил Джессоп. – Ловко сработано.

– Но организация в любое время открыта для инспекции. Еепосещают светила медицины.

– И не видят там ничего, что не должны видеть! Атмосферавысочайшей респектабельности – лучшая маскировка для сомнительных дел.

– Возможно, – неуверенно согласился Леблан. – Полагаю, этоперевалочный пункт для путешественников. Пара среднеевропейских врачей моглаорганизовать нечто подобное. Маленькая группа людей, вроде той, которую мыищем, может незаметно переждать там несколько недель, прежде чем продолжатьпуть.

– Думаю, там кроется нечто большее, – возразил Джессоп. – Неисключено, что это конец путешествия.

– Вот как?

– Лепрозорий наводит на размышления… По-моему, присовременных методах лечения прокаженных уже не изолируют.

– В цивилизованном обществе – может быть. Но не в этойстране.

– Да, но слово «проказа» все еще ассоциируется соСредневековьем, когда прокаженные ходили с колокольчиком, чтобы предупреждать освоем приближении. Праздное любопытство не приведет людей в колониюпрокаженных, а медицинских светил, которых вы упоминали, интересуют тольконаучно-исследовательский аспект и, возможно, условия, в которых живутпрокаженные, – они, несомненно, великолепны. Однако за этим фасадом филантропиии милосердия может твориться все, что угодно. Между прочим, кому принадлежитэто место? Какие именно филантропы его основали и субсидируют?

– Это легко уточнить. Одну минуту.

Леблан перелистал справочник.

– Это частное предприятие, основанное группой филантропов воглаве с Аристидисом. Как вам известно, он сказочно богат и щедро жертвует наблаготворительные цели. Аристидис основал больницы в Париже и Севилье. По сутидела, это его организация – другие филантропы ему содействуют.

– Итак, это предприятие Аристидиса. А Аристидис был в Фесе,когда там находилась «Олив Беттертон».

– Аристидис! – смачно воскликнул Леблан. – Mais… c’estcolossal![38]

– Согласен.

– C’est fantastique![39]

– Безусловно.

– Enfin… c’est formidable![40]

– Несомненно.