– Мы еще не побеждены, – заметил Джессоп. – Я уверен, чтонаши друзья здесь.

– Но нет ни малейших признаков…

– Конечно, нет. Они бы никогда такого не допустили. К этимофициальным визитам здесь готовятся заранее.

– Тогда как же мы добудем доказательства? Говорю вам, безулик нам не позволят и шагу ступить. Они настроены весьма скептически. Министр,американский посол, британский консул – все считают, что такой человек, какАристидис, вне подозрений.

– Успокойтесь, Леблан. Повторяю: мы еще не побеждены.

Леблан пожал плечами:

– Вы оптимист, друг мой. – Он повернулся, чтобыпереброситься несколькими словами с одним из безупречно одетых луноликихмолодых людей, составляющих элемент антуража, потом посмотрел на Джессопа и сподозрением осведомился: – Чему вы улыбаетесь?

– Вы слышали о счетчике Гейгера?

– Естественно. Но ведь я не ученый.

– Как и я. Это очень чувствительный детекторрадиоактивности.

– Ну и что?

– Наши друзья здесь – это сообщает мне счетчик Гейгера.Здание намеренно построено так путано. Все коридоры и комнаты походят друг надруга, поэтому трудно разобраться в планировке. Часть этого сооружения мы невидели – нам ее не показали.

– Вы догадались об этом благодаря показаниямрадиоактивности?

– Вот именно.

– Фактически это то же самое, что жемчужины мадам?

– Да. Мы все еще играем в Гензеля и Гретель. Но знаки,оставленные здесь, не так очевидны, как жемчужины или рука, нарисованнаяфосфоресцирующей краской. Их нельзя увидеть, но можно почувствовать нашим счетчиком.

– Но, бог мой, Джессоп, неужели этого достаточно?

– Для нас – да, – ответил Джессоп. – Но я боюсь… – Он недоговорил.

Леблан окончил фразу за него:

– Вы боитесь, что эти люди нам не поверят. Они с самогоначала отнеслись к этому предприятию скептически. Даже ваш британский консулчересчур осторожен. Ведь ваше правительство многим обязано Аристидису. Чтокасается нашего… – Он пожал плечами. – Уверен, что мсье министра будет трудноубедить.

– Мы не должны полагаться на правительства, – сказалДжессоп. – У правительственных чиновников и дипломатов связаны руки. Но онинужны нам здесь, так как у них есть власть. А полагаться я предпочту на других.

– На кого именно, друг мой?

Джессоп внезапно усмехнулся.

– На прессу, – ответил он. – У журналистов отличное чутье насенсации. Не в их интересах замять дело. Они всегда готовы поверить всемумало-мальски вероятному. Помимо прессы, я полагаюсь на того тугоухого старика.

– Ага, я знаю, кого вы имеете в виду. Старого джентльмена,который выглядит так, будто он одной ногой в могиле.

– Да, он немощен, глух и полуслеп, зато его интересуетправда. Этот человек – бывший верховный судья, и, несмотря на возраст иинвалидность, его ум так же остер, как прежде. Старик чувствует, когдапроисходит нечто сомнительное и кое-кто пытается не допустить огласки. Онвыслушает нас и захочет во всем разобраться.

Они вернулись в салон. Чай и аперитивы уже подали. Министрпоздравил Аристидиса цветистыми фразами. Американский посол внес свою лепту.После этого министр огляделся вокруг и слегка нервно произнес:

– А теперь, джентльмены, думаю, настало время проститься снашим любезным хозяином. Мы видели все, что можно было увидеть… – онмногозначительно подчеркнул последние слова, – и убедились, что всевеликолепно. Это первоклассное учреждение! Мы очень признательны нашему хозяинуза его гостеприимство и поздравляем его с замечательными достижениями. Намостается попрощаться и удалиться. Я прав, не так ли?

Слова и поведение министра вполне укладывались втрадиционные рамки. Взгляд, которым он окинул других визитеров, казался неболее чем вежливым. Но в действительности в его словах содержалась просьба.Фактически министр произнес: «Вы убедились, джентльмены, что здесь нет ничего,что вы подозревали. Это огромное облегчение, и теперь мы можем уехать с чистойсовестью».

Но в наступившем молчании послышался спокойный голосДжессопа. Он обратился к министру по-французски, но его речь, хотя и грамотная,выдавала англичанина.

– С вашего позволения, сэр, я бы хотел попросить нашеголюбезного хозяина об одолжении.

– Разумеется, мистер… э-э… Джессоп.

Джессоп обернулся к ван Хейдему, упорно не глядя на мистераАристидиса.

– Мы встретились с многими вашими сотрудниками, – сказал он.– Но здесь находится мой старый друг, с которым я хотел бы побеседовать. Нельзяли это устроить до моего отъезда?

– Ваш друг? – с вежливым удивлением осведомился доктор ванХейдем.

– Точнее, двое друзей, – отозвался Джессоп. – Во-первых,миссис Беттертон – Олив Беттертон. Кажется, здесь работает ее муж, ТомБеттертон. Раньше он работал в Харуэлле, а до того – в Америке. Я бы оченьхотел поговорить с ними обоими.

Реакция доктора ван Хейдема была безупречной. Он широкооткрыл глаза и озадаченно нахмурился:

– Беттертон? Боюсь, что у нас нет никого с такой фамилией.

– Здесь также находится еще один американец – Эндрю Питерс,– настаивал Джессоп. – Кажется, он химик. Я прав, не так ли, сэр? – Онпочтительно повернулся к американскому послу.

Посол был мужчиной средних лет с проницательными голубымиглазами. Наряду с дипломатическими способностями он обладал твердым характером.Встретившись взглядом с Джессопом, он немного подумал и кивнул:

– Да-да, Энди Питерс. Я бы тоже хотел повидать его.

Вежливое удивление ван Хейдема росло на глазах. Джессописподтишка бросил взгляд на Аристидиса. Маленькое желтое лицо не выражало нибеспокойства, ни изумления – оно оставалось равнодушным.

– Эндрю Питерс? Боюсь, вы ошиблись, ваше превосходительство.У нас нет человека с таким именем. Оно вообще мне неизвестно.

– Но имя Томаса Беттертона вам известно, не так ли? –спросил Джессоп.

На секунду ван Хейдем заколебался. Он слегка повернул головув сторону старика в кресле, но вовремя спохватился:

– Томас Беттертон? Кажется, да…

– Ну как же! – вмешался один из журналистов. – С ним быласвязана целая сенсация. Полгода назад он исчез, и его имя фигурировало взаголовках всех европейских газет. Полиция искала его повсюду. Вы хотитесказать, что все это время он находился здесь?