Едва достигнув здания и соприкоснувшись с миром смертных, мысбрасывали скорость и превращались в нормальных джентльменов, с любовьюобустраивающих свое новое жилище и радостно несущих туда тщательно упакованныепредметы роскоши.

Вскоре наши чистенькие, устланные коврами апартаменты надкрышами собора Святого Патрика превратились в склад беспорядочно сложенныхмешков и пакетов; некоторые из них походили на аккуратно забинтованных мумий,другие – на небрежно завернутых набальзамированных покойников. Беломраморныйангел с сосудом для святой воды был, кажется, последним. Книги Винкена,тщательно завернутые, лежали на столике в восточном стиле. У меня не нашлосьвремени просмотреть их внимательно, да и момент для этого был явнонеподходящим.

Задыхаясь от раздражения и ярости, вызванных тем, чтопришлось выполнять столь унизительную для меня лакейскую работу, я буквальнорухнул в кресло. Зато Дэвид сиял от гордости и удовольствия.

– Здесь сокровищам ничто не угрожает, – жизнерадостнозаключил он.

Глядя на разгоряченное тело молодого мужчины, которое,казалось, воспламенял заключенный в нем неутомимый внутренний дух, я думал отом, как причудливо переплелись и соединились в нем два совершенно разныхчеловека: пожилой мудрый Дэвид и рослый мускулистый юноша, в чьих жилах теклакровь англичан и индийцев. Безусловно, он самое совершенное, способное исильное из всех моих творений.

И причиной тому, конечно же, были не только мощь моей кровии те испытания и страдания, которые выпали на мою долю, прежде чем я совершилнад ним Обряд Тьмы. Я отдал ему гораздо больше крови, чем кому-либо другому. Ярисковал ради него собственным существованием. Но не это важно...

И вот теперь, насквозь пропыленный, я сидел и с любовьюсмотрел на Дэвида, восхищаясь собственным творением.

Кажется, мы предусмотрели и сделали все, не упустили из видуни одной детали. Мы притащили оттуда даже свернутые в рулоны ковры, включая итот, который был пропитан кровью Роджера. Он тоже станет реликвией, символомстраданий, перенесенных мучеником Роджером. Что ж, когда придет время, я сообщуоб этом Доре.

– Я должен отправиться на охоту. – Шепот Дэвида прервалмои размышления.

Я не ответил.

– Ты идешь со мной? – все так же шепотом вновьобратился он ко мне.

– А ты этого хочешь? – поинтересовался я.

Он взглянул на меня с каким-то странным выражением, при этомв лице его не было и тени осуждения или неприязни.

– А почему бы тебе не пойти? Даже если сам ты не нуждаешьсяв пище, разве тебе не доставит удовольствие просто присутствовать при этом?

Я кивнул в знак согласия. Мне и в голову не приходило, чтоДэвид когда-нибудь позволит мне наблюдать, как он охотится. Луи терпеть не мог,когда я подглядывал за ним. А во время нашей последней встречи втроем в прошломгоду Дэвид был очень скрытен и недоверчив, так что ожидать от него подобногопредложения не приходилось.

Заснеженные аллеи Центрального парка были темны. До насдоносились звуки ночной жизни: смех, крики, обрывки неясных разговоров; иногдамы улавливали запах табачного дыма. В такое время обитателями парка были толькосильные и смелые люди, те, кто знал, как жить и выжить в смертельно опасныхдиких джунглях большого города.

Дэвид быстро нашел подходящий экземпляр: молодого мужчину вермолке и драных ботинках, из которых торчали босые пальцы, одинокого ночногобродягу, накачанного наркотиками до такой степени, что он не чувствовалледенящего холода и беседовал вслух с теми, кого уже давно не было на этомсвете.

Я скрылся в густой тени давно не стриженных, мокрых от снегадеревьев. Дэвид протянул руку и тронул парня за плечо, потом мягко развернулего лицом к себе и заключил в объятия. Классический вариант! Дэвид склонился кшее молодого человека и начал пить, а тот вдруг засмеялся и одновременно началчто-то быстро говорить. Вскоре, однако, он затих и застыл, будто скованный, аеще чуть позже бездыханное тело уже лежало у основания дерева.

К югу от нас сияли нью-йоркские небоскребы, а приглушенные,уютные огни Ист-Сайда и Вест-Сайда как будто манили к себе. Дэвид стоял нешевелясь – интересно, о чем он в тот момент думал?

Казалось, он вообще утратил способность двигаться. Я подошелближе. Нет, неподвижность моего прилежного и усердного архивариуса не былавызвана состоянием внутреннего спокойствия и умиротворения. На его лице былонаписано страдание.

– В чем дело? – спросил я.

– Ты знаешь в чем, – шепотом произнес он. – Я такдолго не проживу.

– Ты серьезно? И это несмотря на способности, которыми ятебя одарил?..

– Тс-с-с, успокойся... Мы слишком часто говорим о том, что,как мы заранее знаем, для одного из нас неприемлемо. Пора избавиться от этойдурной привычки.

– И говорить друг другу только правду? Ладно. Вот тебеправда. Сейчас тебе кажется, что ты не сможешь выжить. Но это только сейчас.Пока внутри тебя кипит и пенится еще горячая кровь. Все естественно. Но ты небудешь испытывать подобное ощущение вечно. И это главное. Так что давай большене будем говорить о выживании. Я уже пытался покончить со своей жизнью иполучил хороший урок – ничего не вышло. К тому же мне есть о чем подумать: остранном существе, которое меня преследует, и о том, как помочь Доре, преждечем оно до меня доберется.

Мои слова заставили Дэвида умолкнуть.

Мы пошли по парку прогулочным шагом, ничем не отличаясь отсмертных. Ноги проваливались в рыхлый глубокий снег. Зимние деревья вокругсклоняли к нам свои черные голые ветви. В отдалении виднелись огни городскихкварталов.

Я не мог не думать о загадочных шагах, нервничал, ожидая ихуслышать опять. И неожиданно мне пришло в голову, что появившееся неизвестнооткуда чудовищное существо, этот дьявол – или кем он был на самом деле? –приходил только за Роджером...

Но как тогда быть с тем человеком – с неизвестным мужчиной?Теперь в моей памяти он виделся именно таким – обыкновенным мужчиной,мелькнувшим перед моими глазами за миг до восхода солнца.

Мы подошли к южной границе Центрального парка. Высокиездания, рядом с которыми потерялась бы даже Вавилонская башня, сияли яркимиогнями, словно бросая вызов самим небесам. До нас доносилось привычное шуршаниешин проносящихся по улице сверкающих, шикарных автомобилей, в их равномерныйгул то и дело вторгался скрип тормозов и шумный рокот такси.

Дэвид был печален и задумчив.

Наконец я не выдержал:

– Если бы ты увидел это существо собственными глазами, утебя едва ли возникло бы стремление продолжить это знакомство.