Нина Ивановна покачала головой:

– Всякое случается у людей, вы-то зачемна лестнице?

Я открыла было рот, но тут Котик вскочил вовесь рост, одеяло свалилось на пол.

– Мама! – взвизгнулапредседательница. – Он голый! Ой, какой ужас!

На мой взгляд, женщине, прожившей много лет взаконном браке, не стоит столь пугаться при виде обнаженного мужика.

Котик секунду постоял молча, глядя вналивающееся синевой лицо главной сплетницы нашего дома, потом понесся поступенькам вниз. Я невольно залюбовалась парнем, все-таки занятие танцамизамечательно отражается на человеке. Большинство из нас весьма неуклюжековыляет по ступенькам, Котик же бежал, изящно вытягивая носок, он словно летелнад ступеньками, как принц в «Лебедином озере». Кто смотрел, должен помнить, вэтом балете есть восхитительное па-де-де. Музыка просто завораживающая: трамтам, трамта-там…

– Ну Лампа Андреевна, – наконецожила Нина Ивановна, – как только не стыдно, да…

Но я, стряхнув с себя мелодию Петра ИльичаЧайковского, вскочила в лифт и нажала на кнопку с цифрой «один». Как быобезумевший Котик не вырвался голым и босым на февральскую улицу, замерзнет же,дурачок!

Вниз я приехала очень вовремя. Лифтерша,выставив перед собой спицы, верещала:

– Охальник, прикройся, сейчас милициювызову.

Я схватила Котика и потянула в кабину.

– Твой, что ли, мужик? –заинтересованно спросила консьержка. – Молодой больно!

– А зачем мне старый? – пропыхтелая, кое-как впихивая слабо сопротивляющегося балеруна в лифт. – Какой толкот пенсионера?

Лицо Аллы Павловны немедленно озарила хитраяулыбка.

– Этта точно! Со старого гриба толькоплесень сыплется. Гуляй, Лампа, пока можешь, доживешь до моих лет, будет чеговспомнить. Я вот иногда как начну думать… Эх! А другой и на ум ничего непридет. Чего она видела: муж пьяный да дети сопливые. Мой, правда, Колька,царствие ему небесное, тоже зашибить любил. Только сон у него сильно крепкийбыл, скушает бутылочку – и на боковую, а я через кухню да… Э! Ладно!Неинтересно тебе небось!

Я ткнула пальцем в кнопку, кабина медленнопоползла вверх. Кто бы мог подумать, что противная, вечно ворчливая, похожая накочан капусты Алла Павловна в молодости была гуленой! Большинство пожилыхженщин, перешагнув определенный возрастной барьер, начинают без конца шпынятьмолоденьких девушек, приговаривая: «А вот я в твои годы!..» Интересно, что жеони делали в юном возрасте? Неужели только пахали на производстве? Ох, неверится мне в это! Небось бегали по танцулькам и слышали от пожилых: «А вот я втвои годы!..» Старость добродетельна от отсутствия возможности грешить. Все мыхороши на определенном этапе. Интересно, как бы повела себя Нина Ивановна,найдись для нее соответствующий ее возрасту кавалер? Старичок-пенсионер сбукетом и коробкой конфет?

Лифт замер на нашем этаже. Я втолкнула нервнотрясущегося Котика внутрь и заперла дверь. Думается, Нина Ивановна мигом быпозабыла про наведение порядка в доме, потому что ни одна баба, даже старая истрашная, как ведьма, не променяет кавалера на общественную работу.

На мебельную фабрику я прикатила околополудня. Вошла внутрь и спросила у вахтерши:

– Где у вас отдел кадров?

– На работу, что ль, нанятьсяхочешь? – зевнула тетка. – Так вакансиев нет, у нас люди за местозубами держатся. Платят хорошо, директор – свой парень… Много ли для счастьянадо?

– Да нет, я ищу мастера, Семена. Он мнеобещал кой-чего сделать, телефон свой дал, домашний, только я потеряла бумажку.

– Семен, Семен, – забормотала «боецневидимого фронта», – фамилию скажи.

– Не знаю.

– Эка! Как же его найти?

– Звезды он любит разглядывать втелескоп!

Вахтерша кивнула:

– А, Макарычев! Он один такой! Видишьтелефон на стене? Набери сто двадцать, как раз к ним в цех попадешь, зовиМакарычева.

Минут двадцать я протолкалась около вахтерши,пока с той стороны не появился щуплый мужчина лет пятидесяти в синем халате.

– Вы ко мне? – приветливопоинтересовался он.

Я кивнула.

– Проходите, – велел Семен и сказалвахтерше: – Слышь, Николавна, мы только поговорим в холле, не на холоде жестоять!

– А я чего? – хмыкнулавахтерша. – Бомбы небось в сумке у ней нет.

Я раскрыла ридикюльчик:

– Смотрите.

Николаевна бросила внутрь быстрый взгляд.

– Ну и ступайте себе, балакайте. Ты бы,Сеня, ее в кафе отвел.

– Уже открыли? – обрадовалсяон. – Думал, еще ремонтируют.

– Вчерась всех пускали, – сообщилаНиколаевна, – один ты не знаешь.

– Пошли, – кивнул Семен, –совсем заработался, ничего вокруг не вижу. Какой день недели, не помню.

Мы прошли по коридору и уперлись в большуюкомнату, сверкающую светлыми стенами.

– Красота! – восхитилсяСемен. – Тут тебе и кофе, и булочки! Ну спасибо Петровичу! Это нашдиректор! Вон что придумал!

Продолжая восхищаться, он устроился запластиковым столиком и перешел к делу:

– Вам чего надо? Каталог видали?

– Мне вашу визитку дал Саша.

– Саша? – слегка удивилсяСемен. – А, Родькин! Я ему диван в гостиную делал.

– Нет, – улыбнулась я, –другой, плиточник. Вы с ним вместе у Зинки жили, когда с женой поругались.

Семен крякнул:

– Было дело.

Я протянула ему удостоверение.

– Очень нужна ваша помощь.

– Начальник оперативно-розыскного отдела…Из милиции, что ли?

Ну вот опять! Написано же сверху: «Частноедетективное агентство «Шерлок»!

– Вы ведь по ночам поздно спать ложитесь,потому что астрономией увлекаетесь, – приступила я к допросу.

– Ну, как получится, иногда и в девятьпод одеяло заползу.

– Саша говорил, что у Зины вы дотрех-четырех утра не спали.

– С женой поругался, вот ипереживал, – вздохнул Семен.

– Ничего интересного не заметили? Водворе, где ночлежка.