Везде из ровиков вынырнули, зашевелились над брустверамиголовы. Выхватывая панораму из-за пазухи, первым выкарабкался на огневуюпозицию младший сержант Чубариков; длинная шея вытянута, выпуклые глаза сопасением оглядывали небо за рекой, где оставшиеся "юнкерсы" ещеобстреливали из пулеметов тыловые дороги в степи.

– К бою!..

И, выталкиваемые этой командой из ровиков, стали бросаться корудиям солдаты, механически срывали чехлы с казенников, раскрывали в нишахящики со снарядами; спотыкаясь о комья земли, заброшенные на огневые бомбежкой,тащили ящики поближе к раздвинутым станинам.

Младший сержант Чубариков, сдернув рукавицы, быстрымипальцами вставлял в гнездо панораму, торопя взглядом возившийся со снарядамирасчет, и старательно-торопливо начал протирать наводчик Евстигнеев резиновыйнаглазник прицела, хотя в этом сейчас никакой не было надобности.

– Товарищ лейтенант, фугасные готовить? - крикнулкто-то из ниши запыхавшимся голосом. - Пригодятся? А? Фугасные?

– Быстрей, быстрей! - торопил Кузнецов, незаметно длясебя ударяя перчаткой о перчатку так, что больно было ладоням. - Отставить фугасные!Готовить бронебойные! Только бронебойные!..

И тут краем зрения поймал две головы, надоедливымпрепятствием торчавшие из ровика. Это ездовые Сергуненков и Рубин стояли врост, не вылезая, смотрели на расчет: Сергуненков - с нерешительностью, облачкорвущегося дыхания выдавало волнение; Рубин - исподлобья, чугунно-тяжелымвзглядом.

– Что? - Кузнецов поспешно шагнул к ровику - Как сразведчиком?

– Перевязали его… Кровью он, видать, истек, - сказалСергуненков. - Умрет. Затих…

– Не умрет! Чего ему умирать? - загудел Рубин сравнодушием человека, которому это надоело. - Все бредил, вроде там переднемцами еще семь человек осталось. Ерои!.. Сходили, называется, в разведку.Смехи!

Разведчик по-прежнему полулежал в ровике, запрокинув голову,с закрытыми глазами; весь маскхалат был в темных пятнах; предплечье ужезабинтовано.

– А ну-ка оба - взять разведчика! И на энпэ кДроздовскому! - приказал Кузнецов. - Немедленно!

– А как же кони, товарищ лейтенант? - вскрикнулСергуненков. - К коням мы должны… Не разбомбило бы их. Одни кони…

– Танки, значит, прут? - поинтересовался Рубин. - Дадуттеперь дрозда! Вот те и разведка! - И грубо толкнул Сергуненкова квадратнымплечом: - Кони! Молчи в тряпочку. Заладил, пупырь! На том свете тебе конипотребуются, в раю, у Бога!..

Кузнецов не успел ответить Рубину: то, что он успел и могподумать о судьбе разведчиков, о злобе Рубина, мгновенно вытолкнуло из сознаниякакое-то незнакомое, с надеждой обращенное к нему, ищущее что-то лицоЧубарикова. Потом увидел облепивший станины расчет, казенник орудия, крепкопритиснутые к коленям снаряды, согнутые под щитом спины и паром дыханиясогреваемые на механизмах пальцы пожилого наводчика Евстигнеева. Во всем этомбыла и жалкая незащищенность до первого выстрела, и вместе сжатая до пределаготовность к первой команде, как к судьбе, которая одинаково и равнонадвигалась на них вместе с катящимся по степи танковым гулом.

– Товарищ лейтенант! Чего они не стреляют?.. Почемумолчат? Идут на нас!..

И повышенный звук моторов, ищущее лицо Чубарикова, егоголос, придавленность в позах солдат и готовая вырваться из пересохшего горлакоманда открыть огонь (только не ждать, только не ждать!), морозный озноб, неотступнонавязчивая мысль о воде - все это будто сдавило Кузнецову грудь, и через силуон крикнул Чубарикову:

– Не торопиться!.. Начинать огонь только на постоянномприцеле! Слышите, на постоянном!.. Ждать! Ждать!..

А уже густо заполненное дымом пространство слева от горящейстаницы было затемнено таранно вытянутым острием вперед огромным треугольникомтанков, появлялись и пропадали во мгле их желто-серые квадраты, покачивалисьнад полосой дыма башни. Метель, поднятая гусеницами, вставала над степью,вихри, разносимые скоростью, пронизывались соединенными выхлопами искр.Железный лязг и скрежет, накаляясь, приближались, и теперь заметнее быломедленное покачивание танковых орудий, пятна снега на броне.

Но там, в приближающихся танках, у прицелов, терпеливо выжидали,не открывали огня, зная наверное силу своей начатой атаки, заставляя нашибатареи первыми обнаружить себя. Над этой катящейся с гулом массой машиннеожиданно вырвалась в небо, сигналя, красная ракета, и треугольник началраспадаться на танковые зигзаги. Пронизывая пелену мглы, по-волчьи сталивспыхивать и гаснуть фары.

– Зачем фары зажгли? - крикнул, обернув ошеломленноелицо, Чубариков. - Огонь вызывают? Зачем, а?..

– Волки, - с придыханием выговорил наводчик Евстигнеев,стоя на коленях перед прицелом. - Чисто звери окружают!..

Кузнецов видел в бинокль: дым пожаров, растянутый из станицыпо степи, странно шевелился, дико мерцал красноватыми зрачками; вибрировал ревмоторов; зрачки тухли и зажигались, в прорехах скопленной мглы мелькали низкиеи широкие тени, придвигаясь под прикрытием дыма к траншеям боевого охранения. Ивсе до окаменения мускулов напряглось, торопилось в Кузнецове: скорей, скорейогонь, лишь бы не ждать, не считать смертельные секунды, лишь бы что-нибудьделать!

– Товарищ лейтенант!.. - Чубариков, не выдержав,отодвигаясь на животе по брустверу от наползающих огненных зрачков, обернулмолодое озябшее лицо, голова задвигалась на тонком стебле шеи. - Девятьсотметров… товарищ лейтенант… Что же это мы!..

– Мне танков не видно, младший сержант! Мне дымзастит!.. - крикнул Евстигнеев, отклоняясь от прицела.

– Еще, еще двести метров, - ответил с хрипотцойКузнецов, убеждая и себя, что нужно во что бы то ни стало вытерпеть эти двестиметров, не открывать огня, и в то же время удивляясь точности глазомераЧубарикова.

– Товарищ лейтенант! Комбат вас… Спрашивает:"Почему не открываете огонь? Что случилось? Почему не открываете?"

Связист Святов, привстав, возник из окопчика; шапка еледержалась на белесой голове, сдвинутая тесемкой от трубки; зажимая еерукавицей, он словно бы ртом хватал команды по телефону, речитативом повторял:

– Приказ открыть огонь! Приказ открыть огонь!"Нет, подождать. Еще бы подождать! Что он там - не видит? не знает, чтотакое первые выстрелы?.. Сразу откроем себя - и всё!"

– Дайте-ка, дайте, Святов! - Кузнецов кинулся к ровику,оторвал трубку от розового уха связиста и, улавливая горячо толкнувшуюся измембраны команду, крикнул: - Куда стрелять? В дым? Заранее обнаружить батарею?

– Видите танки, лейтенант Кузнецов? Или не видите? -взорвался в трубке голос Дроздовского. - Открыть огонь! Приказываю: огонь!..

– Я лучше вижу отсюда! - ответил шепотом Кузнецов ибросил трубку в руки Святова.