Ясное дело, он содрал с меня три шкуры. Раз во всем прочем явыгляжу вполне разумно, значит, о сумасшествии моем не может быть и речи —просто я занят дорогостоящей аферой. Подробности, конечно, интересовали его, ноАртур явно решил не выказывать любопытства к столь сомнительному предприятию.Он просто хватался за любую возможность не связывать свое имя с моим проектом.А когда наконец подобрал нужных людей — как оказалось, в Швейцарии, — топросто горел желанием поскорее свести меня с ними и отмыть собственные руки отвсего, кроме денег.

Мы с Ганелоном отправились в Швейцарию по поддельнымдокументам. Он был немцем, я — португальцем. Что там написали в моихсобственных бумагах, меня не слишком интересовало — сработаны они были отлично,но немецкий паспорт Ганелону я выбрал потому, что этот язык ему дался бы легчепрочих, выучить какой-то ему было необходимо, а в Швейцарии всегда хватаетгерманских туристов.

Он освоил язык достаточно быстро. Для истинных немцев ишвейцарцев, которые поинтересуются, была заготовлена легенда, будто он вырос вФинляндии.

В Швейцарии мы проторчали недели три, пока качество патроновне стало удовлетворительным. Как я и ожидал, состав был абсолютно инертен вэтой Тени. Впрочем, сейчас от производителей требовалось лишь тщательновыполнять все мои указания. Серебро тоже обошлось недешево. Может быть, я иперестраховался. Просто в Амбере и вокруг него попадаются твари, с которыминадежнее разделываться серебром, а мне это было по карману. Кстати, какая ещепуля лучше для короля… кроме золотой, конечно?

Если мне придется пристрелить Эрика, оскорбления величия непроизойдет. Когда настанет мой черед, будьте снисходительны и ко мне, братья.

А потом я отпустил Ганелона «попастись», и в роль туриста онвжился в точности как воспитанник Станиславского. Я отправил его в Италию сфотоаппаратом на шее и отстраненным выражением лица, а сам вернулся обратно вШтаты.

Вернулся? Да. Это запущенное жилище на склоне было моимдомом почти десяток лет. Я возвращался в этот дом, когда попал в ту аварию, скоторой все и началось.

Попыхивая сигаретой, я обозревал окрестности. В те временадом не был заброшенным. Я всегда содержал его в хорошем состоянии. Все здесьбыло полностью оплачено. Шесть комнат и пристроенный гараж на две машины. Исемь акров вокруг, практически целый склон.

В основном я жил тут один. Мне нравилось это место. Большуючасть времени я проводил в кабинете и мастерской. Интересно, висит ли еще встудии деревянная гравюра Мори? Называлась она «Лицом к лицу», два воинасошлись на ней в смертном поединке. Хорошо, если бы гравюра уцелела. Но ячувствовал, что надеяться на это не приходится. Быть может, все, что не успелиукрасть, пошло с молотка на покрытие налогов. Чего еще ждать от властей штатаНью-Йорк? Просто удивительно, что в доме не оказалось новых жильцов. Янаблюдал, чтобы удостовериться в этом. Клянусь пеклом, спешить некуда. Дажепросто некуда податься.

С Джерардом я связался сразу же, как только очутился вБельгии. Я решил некоторое время не разговаривать с Бенедиктом, он запросто могтем или иным способом атаковать меня.

Джерард внимательно и осторожно вглядывался в мое лицо. Онбыл где-то в полях, похоже, совсем один.

— Корвин? — произнес он. — Да…

— Верно. Ну, как дела у Бенедикта?

— Я обнаружил его там, где ты сказал, и освободил. Онсобирался немедленно пуститься вдогонку за тобой, но я сумел убедить его, чтомы расстались давно. Раз ты сказал, что оставил его в беспамятстве, я решил,что так будет лучше всего. Да и конь его был совершенно изможден. Мы вернулисьвместе в Авалон. С ним я оставался до похорон, а потом одолжил коня. Сейчас явозвращаюсь в Амбер.

— Похорон? Чьих похорон?

Снова тот же оценивающий взгляд.

— Ты и в самом деле не знаешь?

— Если бы я, черт побери, знал, то и не спрашивал бы!

— Его слуг. Их убили. Он уверен, что это сделал ты.

— Нет, — сказал я, — нет. Да это простосмешно. Зачем мне убивать его слуг? Я не понимаю…

— Бенедикт вернулся и почти сразу же стал разыскиватьих, раз они не встречали его. А потом увидел, что они убиты, а ты и твойспутник исчезли.

— Теперь ясно, как все выглядело… Где были тела?

— Похоронены в неглубокой могиле в маленьком лескесразу за домом.

Так, именно так… Лучше не упоминать, что я знал об этоймогиле.

— Какие у меня могут быть причины убивать его слуг, обэтом он подумал? — взвинтился я.

— Он озадачен, Корвин. В высшей степени озадачен. Иникак не может понять, почему ты не убил его, когда получил такую возможность,и почему вызвал меня, хотя просто мог бросить его связанным.

— Теперь я понимаю, почему во время поединка он называлменя убийцей, но… Ты сказал, что я никого не убивал и просил тебя передать этоему?

— Сказал. Сперва он просто отмахнулся, как от пустойболтовни. Тогда я заметил, что ты казался абсолютно искренним и совершенноозадаченным. Похоже, его смущала твоя уверенность в собственной невиновности.Несколько раз он спросил, верю ли я тебе.

— И что ты ответил?

Джерард опустил глаза.

— Клянусь пеклом, Корвин, во что я должен верить? Являпался в эту историю совершенно неожиданно. Мы ведь не встречались такдолго… — Тут он и глянул на меня. — Есть и еще кое-что.

— Что же?

— Почему ты вызвал на помощь именно меня? Ты забрал уБенедикта полную колоду. Ты мог вызвать любого из нас.

— Ты шутишь, — ответил я.

— Нет, я жду ответа.

— Хорошо. Я доверяю только тебе.

— И это все?

— Нет. Бенедикт не хочет, чтобы о его убежище сталоизвестно в Амбере. Я знаю, что только ты и Джулиан ведаете, где искать его.Джулиан мне не нравится, я не доверяю ему, поэтому пришлось обратиться к тебе.

— А как ты узнал, что мы с Джулианом знаем о нем?

— Он помог вам обоим, когда вы недавно попали впеределку на черной дороге, и позволил остаться, пока вы не оправились. Об этоммне рассказала Дара.

— Дара? Кстати, кто это?

— Сирота. Ее родители работали у Бенедикта. Она былатам, когда вы с Джулианом оказались у него.

— И ты послал ей браслет… Кстати, ты вспоминал о нейтам на дороге, когда вызвал меня.

— Верно. А в чем дело?