«Неужели посадят?» — с отрешенным каким-то любопытствомподумал Мазур.

— Бумаги, конечно, еще не оформляли, Василий Иваныч? —спросил в конце концов подполковник.

— Все только что произошло, ребята пишут…

— Павел Степаныч, дорогой, вы подождите пока в коридорес товарищами… — предложил в конце концов подполковник. — Мы тут самую чуточкупосовещаемся…

— Пять минут, — приказным тоном изрек мэр, хмелея отсобственной значимости. — Потом вынужден буду привезти прокурора.

Все, кто не имел отношения к охране правопорядка, вышли вкоридор. Сержант, глянув через плечо Мазура, очевидно, увидел какой-то знак,поданный одним из вышестоящих, и словно бы невзначай расположился поближе кМазуру, явно надеясь, что их знакомство все же станет более тесным.

Не прошло пяти минут, как из кабинета вышел подполковник,развел руками:

— Извините, гражданин Микушевич. Такая уж ситуация…

— Да что вы, бывает, — великодушно кивнул Мазур,принимая от него свои небогатые пожитки.

Подполковник еще раз извинился, но глаза оставалисьумно-холодными. В приливе озарения Мазур понял причину такого гуманизма ипокладистости: дело, конечно, не в мэре, а в географическом положении Тиксона.Сбежать отсюда можно только на самолете или корабле, пешком в Шантарск не двинешь.Легко блокировать аэропорт или при нужде догнать судно на хорошем катере.Тюремная камера просто-напросто расширилась, только и всего…

Предложение мэра отвезти их в гостиницу на «Волге» Кацубаотклонил, кивнув на свой заслуженный драндулет (чей номер, не сомневался Мазур,милиция надежно запомнила). Мэр еще минут пять тряс им руки, приглашал на чаеки выражал уверенность в грядущих эпохальных открытиях, которые неминуемосделает «Морская звезда». Потом от него удалось отделаться, он сел в черную «Волгу»и укатил.

— Пошли, — сказал Кацуба, извлекая ключи от драндулета.— Все путем, ребята уже в отеле…

— Не подвезете? — спросила Даша, появившись неведомооткуда.

— Отчего же, — охотно согласился Кацуба. — Такуюдевушку, да с полным нашим усердием, а ежели насчет коньячку на ночь, так и этовсегда готовы, как отмененные историей юные пионеры…

Она села на заднее сиденье и спросила:

— Слушайте, юные пионеры, а вам не кажется, что выслишком уж распоясались?

— Ей-богу, не трогали мы его, — сказал Кацуба, выруливаясо двора. — А кстати, что за тип такой, и почему при нем пистолет оказался? Непросветите?

— Ох, посадила бы я вас всех… — вздохнула она.

— Не верите?

— Не верю.

— Между прочим, Дашенька, — вкрадчиво сказал Кацуба, —когда мы с вами в Шантарске в последний раз виделись, в руке у васналичествовал симпатичный пистолетик, а у ваших стройных ножек валялись дважмурика. Должен заметить в целях комплимента — два безупречно сработанныхжмурика…

— Там другое…

— Ну да? А здесь что?

— Не понимаю до конца, — призналась она. — Это и злит.

— И упорно не верите, что мы к этому жмурикукасательства не имеем?

— Не верю, — упрямо сказала она. — Кстати, следовало бывам помнить, что и я не лыком шита. Нашла тот микрофончик, что ваша Света мнена куртку приколола. И не стройте из себя громом пораженного. До того, какподнялась на корабль, микрофона не было, а когда я сошла на берег, он уже был…

— Ах, вон оно что… — ухмыльнулся Кацуба, необорачиваясь к ней. — Что-то такое припоминаю… Девочка молодая, в приливервения переусердствовала…

— Так вы же мне и в номер «клопов» напихали…

— Вот насчет номера — чистая инсинуация, — сказалКацуба. — Не лазили мы в номер, не верите — обыщите… Может, все же обменяемсякой-какой информацией?

— Не могу, — сказала она с некоторой ноткой сожаления.

— Начальство не велит?

— Сами понимаете, не могу я с вами по своей инициативеоткровенничать.

— А лично я — готов. При условии взаимности, и никакиначе.

— Значит, не договоримся… — сказала Даша. — Остановите.

Кацуба покладисто остановил машину под ближайшим фонарем, ноДаша не вылезла — сзади послышался тихий шорох расстегиваемой «молнии» (у нее ссобой была нетолстая папочка из желтого кожзаменителя), меж Мазуром и Кацубойпросунулась рука с пачкой фотографий.

— Узнаете? — спросила Даша.

Мазур быстро узнал выхваченное фотовспышкой из темноты лицо,искаженное гримасой скорее недоумения, чем страха. На других снимках — гораздоболее неприглядная картина. Бедный Сережа, то-то он куда-то запропал…

— Тяжелым предметом по затылку, — бесстрастным голосомпояснила Даша. — Вы с ним, кажется, в последние дни были не разлей вода?Молчите?

— А что делать? — пожал плечами Кацуба. — У меня такоесложилось впечатление — как ни оправдывайся, не поверите…

— А вот это? — она подсунула новые фотографии.

Глядя на очередной труп, заснятый во всех ракурсах, Мазур неощутил злорадства — одну тупую усталость. Слишком много покойников, вертелось вголове, слишком много…

— Узнаете, конечно? — нагнулась к Мазуру Даша.

— Узнаю, — нехотя сказал он. — Это и есть тот… Никитин.

— Ага. Никитин Юрий Петрович, из здешней уголовки.Обидчик ваш. — Она повернулась к Кацубе. — Веселые дела получаются правда? Васинтересует капитан водолазного бота Толстолобов — и вскоре его находят убитым,причем убийство не особенно старательно замаскировано под нападение пьянойшпаны. Возле вас крутится Сергей Прутков — и его находят мертвым. Вас обижаетНикитин — и в соответствии с установившейся традицией ему всаживают заточку подребро. Стоило вашему бравому спутнику, — кивнула она на Мазура, — закрутитьроман с Екатериной Белинской, заведовавшей здешним музеем, как музей наполовинусгорает, а сама Белинская бесследно исчезает. Перебор получается. Кто,интересно, следующий? Соловаров?

— Кто-кто?

— Ой, ну не надо… — в зеркальце Мазур видел, какпоморщилась Даша. — Гриша Нептун, с коим вы так мило ворковали на одной богатойдачке… Можете трогаться, больше у меня фотографий нет… пока.

— Хорошего вы о нас мнения, Дашенька…

— Где Белинская?

— Понятия не имею, — сказал Кацуба. — Дашенька, чтоб ятак жил — пустышку тянете. Я устал вам это доказывать…

— Вы, по-моему, одного не понимаете, — сказала она так,словно пропустила все его слова мимо ушей. — Не понимаете, что ваш размах, вашачересчур буйная деятельность начинают уже кое-кому становиться поперек горла.Особенно после убийства Никитина.