— Будут мешать жить? — небрежно спросил Кацуба.

— Могут о с л о ж н и т ь жизнь, — сказала Даша. — Вконце-то концов, не вы самые крутые на этом свете. На свете вообще нет самыхкрутых…

— Слушайте, Даша, — сказал Кацуба серьезно. — Нас что,кто-то старательно поливает грязью?

Она молчала. Ни словечка не проронила до тех пор, покаКацуба не остановил машину.

— Уж извините, дальше придется пешочком. Я тутприсмотрел один гараж, бросать тачку возле гостиницы как-то непривычно длякоренного шантарца…

Она сговорчиво вылезла, спросила:

— Я так понимаю, на корабль меня больше не пустят?

— Ну что вы, Дашенька, — ухмыльнулся Кацуба. —Присоединяйтесь завтра, всегда рады, а если еще юбочку покороче наденете, я вамцветов куплю… Подождете нас? До гостиницы проводим, а то еще обидит кто…

— Замучаются обижать, — сухо сказала она. — Значит,можно завтра с вами?

— Конечно.

— Всего наилучшего, — сказала она столь же сухо и, неоглядываясь, пошла прочь по темной улице.

— Ах, какая девка… — вздохнул Кацуба, глядя ей вслед. —Огонь, во всех смыслах… Интересно только, кто ей про нас пакости рассказывает?Ведь рассказывает кто-то, нюхом чую… Ладно, подожди тут пару минут, я сейчас…

Он поехал куда-то во двор. Мазур остался торчать подфонарем, словно незабвенная Лили Марлен из вермахтовской солдатской песенки.Ходил взад-вперед и от скуки приборматывал под нос:

Если я в окопе от пули не умру,

Если русский снайпер мне не сделает дыру,

Если я сам не сдамся в плен…

То будем вновь,

крутить любовь,

под фонарем,

с тобой вдвоем.

— …моя Лили Марлен… — подхватил бесшумно возникший изтемноты Кацуба, запихивавший ключи в карман. — Пошли?

— Где Катя?

— Не дергайся, — сказал Кацуба. — Я твою Лили Марленсамолично отвез на базу. Как-никак колючка, часовые, запретная зона… Сначаладергалась, потом успокоилась, начала кое-что понимать. О тебе беспокоилась.Серьезно. Как бы его, говорит, не обидел кто. Сам, говорю, кого хошь обидит…

— Так ты ей сказал…

— Что я, идиот? — искренне изумился Кацуба. — Взял я ссобой одного авантажного мэна в полной форме, он-то главную скрипку и играл,Джеймсом Бондом прикидывался, а мы с тобой для нее как были штатскими, так иостались. Все в ажуре, еще успеешь пообщаться… Ладно, как тебе последние события?

— А рыжая нам гнала туфту?

— Вот это вряд ли, — серьезно сказал Кацуба. — Многогоот нее можно ждать, но улик никогда не фальсифицировала, не замечено за нейтакого… Что там с твоим Дмитрием?

— Пуля в затылок, — сказал Мазур. — Как подполковник иговорил. Возможно, конечно, что стреляли из его собственного «Макарова», у негобыл в руке «Макар»… Только сдается мне, что сработали бесшумкой. Начни у негокто-то отнимать пистолет, я услышал бы, подошел-то совсем близко. Но там всебыло тихо, потом раздался выстрел, а он, должно быть, успел нажать на курок,держал пушку в руке…

— Не факт, что это его пушка, — подумав, заключилКацуба. — Ты же при нем не видел пушки? Допрежь?

— Не видел.

— То-то.

— У меня сумасшедшая идея, — сказал Мазур. — Полноевпечатление, будто нас кто-то оберегает. На свой лад. Тот, что натолкал вномера микрофонов. Не понравилось ему, что вокруг нас начали крутиться ребяткиэтого Димы, вот и отреагировал…

— А от Сережи нас тоже оберегали?

— Сережа в эту версию не вписывается, — признал Мазур.— Ну, я просто рассуждаю вслух, не мое дело — версии выдвигать, не особенно иучен…

— Что-то в этом есть, конечно, — сказал Кацуба. — Непонравилось кому-то, что наша информация начнет уходить на сторону… В видеверсии — вполне приемлемо. Хуже другое — никаких концов, за которые можномотать клубочек, я пока не вижу…

Когда они подошли совсем близко к величественному крыльцугостиницы, навстречу по широким ступенькам проворно скатился Шишкодремов:

— Нептун приперся.

— Убитых нет? — спокойно спросил Кацуба.

— Ни убитых, ни агрессии. Заявился один-одинешенек иповел Светку в ресторан, в виде моральной компенсации. Я суетиться не стал —пусть себе воркуют под бездарный гром оркестра… Правильно?

— Совершенно, — сказал Кацуба. — Пусть воркуют. А ты,золото мое, срочно взмывай поутру на крыло, сам знаешь, что следуетфорсировать…

— Что стряслось?

— А ничего, — лениво сказал Кацуба. — Три жмураобразовались, только-то и делов…

— Все, в общем, было довольно пристойно, — сказалаСвета, выпуская дым в приоткрытый иллюминатор. — Открываю дверь — стоит,громила, даже парочку цветов в грабке мусолит. Предложил в ресторан, я пошла.Попили, поплясали, поболтали. Потом, конечно, начал со страшной силой набиватьсяко мне в номер, кофейку попить, но я категорически отказалась, с целью набитиясебе цены, так, позволила порасстегивать да полапать. Ушел не без горькогоразочарования, но обещал сегодня вечером опять в кабак сводить. Я, понятно, неотказалась.

— А впечатления от общения? — спросил Кацуба.

— Мысль у него растекалась по двум направлениям, —прилежно доложила Света. — Во-первых, чертовски интересовался, что мы из себяпредставляем, кто за нами стоит, чего от нас вообще ждать. Хочет поговорить стобой, но предварительно старается меня расколоть — хоть и видел меня в деле,все равно с чисто мужской самоуверенностью считает самым слабым и болтливымзвенышком в цепочке. Я его ювелирненько наводила на мысль, что вся наша теплаякомпания как раз те, за кого себя выдаем. Просто резкие мы все до предела,восточным единоборствам учены согласно столичной моде, а лишних неприятностейне хотим — потому и не стали в милицию бежать. Пушки, в принципе, готовы ивернуть, сесть за стол переговоров…

— Поверил? В то, что мы — штатский народ?

— Я бы сказала — почти. Не светоч интеллекта, знаешьли, но и не дурак, этакий справный крестьянский мужик себе на уме. Но посколькусидит здесь почти безвылазно, это не могло не наложить отпечатка на кругозор —провинция-с, что ни говори. Определенная сиволапость присутствует. Но это неглупость или недостаток житейской сметки, а следствие некоторой оторванности отцивилизации. Ум, вообще-то, острый. В очкастеньких ученых, отчего-то поголовнообучившихся боевым искусствам, верит плохо. Пытался меня выспрашивать, невыполняем ли мы чей-то заказ.

— Заказ на предмет чего?

— Вот и я то же самое моментально спросила. Тут он сталужасно загадочным. Однако намекал: если у нас в самом деле есть выход насерьезных денежных людей, можем договориться. Впечатление… — она старательнопоискала слова. — Впечатление такое, что он сидит на какой-то серьезной ивыгодной проблеме, своими силами справиться не может и с тысячейпредосторожностей пытается найти компаньонов. Ты взял самую выгодную линию поведениякак оказалось. Оценил наш Нептун твое поведение — морды им легонько набил,пушки забрал, но издеваться не стал, а это, по мнению моего нового друга,свидетельствует не просто о силе, а еще и должной серьезности…