Обычно Коренга только задним числом, с большим запозданиемсоображал, как следовало себя вести с тем или иным человеком, но всё-такииногда его посещали наития. Он поставил Торона перед собой и распустил завязкипопонки. Он сказал:

– Ты прав, государь. Ты зришь не симурана, а всего лишьтумака: его матерью была самая обычная сука…

Торон с наслаждением взмахнул освобождёнными крыльями, чутьне сдув костерок, горевший перед шатром. Кое-кто из окружения кониса, в томчисле даже Кайрагелл, невольно попятился прочь. Альпин остался стоять на месте,лишь чуть прищурился. Всё-таки он был настоящим воином и вождём, и кому какоедело, чьими танцами ему нравилось тешиться! Коренга понял, что поступилразумно, открыв ему правду.

Торон же уселся и, развернув одно крыло, в укоризну хозяинупринялся выкусывать воображаемых блох.

– Вот как, – помолчав, проговорил Альпин. –Эй, позовите арранта! А вы, добрые странники, не откажите разделить ужин подкровом моего шатра. Моя стряпуха, конечно, не так красива, как благороднаяАлавзора, но, думаю, похлёбку состряпала не менее вкусную…

Пока бегали за аррантом, конис взял за руку госпожуАлавзору, и Коренга поневоле вновь вспомнил слышанное когда-то: будто бымужчины вроде Альпина испытывали к женщинам непреодолимое отвращение, чуть лине ужас. Вот и думай теперь, то ли люди по обыкновению болтали пустое, то ликонис слишком хорошо умел прятать всё не вязавшееся с его правдой вождя. Онсмотрел на госпожу Алавзору, как любезный и ласковый брат. Он что-то сказал ей,слегка усмехаясь углом рта. Коренга не понял слов, произнесённых на совсемчужом для него языке, да и не дело вслушиваться в предназначенное не тебе, ноусмешка кониса зацепила его. С таким видом человеку пересказывают направленнуюпротив него сплетню: «Я, конечно, не верю, но вот что про тебя бают…» Он почтине удивился, когда на лице Шатуна появилась почти та же усмешка, только болееоткровенная и презрительная. Шатун произнёс всего одно слово, как плюнул. Апотом и в самом деле плюнул на землю.

Коренга встревожился и поискал глазами Эорию, но та и самауже присела на корточки рядом с его тележкой.

– Слышишь, венн, а ведь это и нас сейчаскоснётся, – тихо проговорила она. – Ты понял, о чём они говорят?

– Откуда мне…

– Конис сказал ей: я, мол, рад поведать тебе, что твоймуж тоже увернулся от Змея. Я видел его слёзы, но теперь они будут осушены.Ганах рассказывал, как бурный поток, принёсшийся с гор, вырвал тебя из егообъятий и унёс неизвестно куда… Ганах, стало быть, – это её муж.

– А Шатун ответил: «Враньё», – догадался Коренга.

Эория хотела ещё что-то добавить, но не добавила и поспешновыпрямилась. К ним шёл государь конис. Учтиво поклонившись Эории, он о чём-тоспросил её по-нарлакски. Эория кивнула и ответила – судя по всему, нечто вроде«да, государь». Конис повернулся к Коренге и задал ему тот же вопрос. Молодойвенн беспомощно оглянулся на Эорию, но Альпин успокаивающе поднял ладонь иснова обратился к сегванке. Тут Коренга смекнул, о чём его спрашивал государь.

Он хотел знать, разумеет ли Коренга нарлакскую речь. Ивполне удовлетворился его непониманием, потому что собирался расспроситьпутников поврозь. И Коренга уже не в первый раз подумал о том, что здешниебояре – или кто там у них сидел в Кругу – поставили над собой доброго вождя.Такого, который, видя неправду, не прячет её под спуд, подальше от людскихглаз, а, наоборот, тащит на солнышко, точно сома из-под коряги. Да ещё и умеетсразу подобрать тот крючок, с которого она небось не сорвётся!

Конис беседовал с Эорией недолго. Вот он поблагодарил её и,подойдя к Коренге, присел на раскладное сиденьице, услужливо принесённоекраснорожим Кайрагеллом.

Торон сейчас же завилял пушистым хвостом и отправилсязнакомиться. Коренга было спохватился остановить его, ибо знал многих записныххрабрецов, которые сейчас шарахнулись бы прочь, – но слишком поздно. Конисуже протянул псу развёрнутую ладонь.

– Из каких ты краёв, друг мой? – спросил он насольвеннском языке, которым, похоже, владел точно коренной галирадец. «Нуконечно, – смекнул Коренга, – ещё бы ему не владеть, ведь он раньшежил в городе Кондаре, на самой, можно сказать, сольвеннской границе, от Галирадавсего-то через Засечный кряж…» Конис между тем продолжал: – Как зовут тебялюди?

– Мы венны, государь, – ответствовалКоренга. – А род мой – дети Кокорины. Люди же зовут меня Коренгой, потомучто я кривой и корявый.

Конис погладил Торона, осторожно коснулся его крыла, словнопроверял, в самом ли деле оно настоящее и живое.

– Понял ли ты, Коренга, о чём здесь сейчас говорилось?

Коренга наполовину ждал, чтобы Альпин произнёс его имя насольвеннский лад – «кбренга», но тот не погрешил.

– Понял, государь конис. О лыгашке[52]Ганахе, что жену бросил.

– О лживости моего человека оставь судить мне, –ровным голосом проговорил Альпин. – Поведай лучше, как нашли высокороднуюгоспожу? Был ты при этом или мой брат вышел к вам уже с ней?

– Мы встретили твоего брата в ночь после того, какулетел Змей… – начал вспоминать Коренга. Почему-то эта не столь давноминувшая ночь вдруг показалась ему страшно далёкой. Он хотел было добавить, чтоу Шатунова костра обретался покрытый наколками галирадский крадун, удравший отних с Эорией на морском берегу, – но раздумал, ведь это не имело отношенияк делу, да и рассказ в таком случае, чего доброго, пришлось бы начинать слишкомиздалека. – А госпожу мы нашли все вместе на следующий день. Она была врастерянности и совсем ничего не говорила, только повторяла, что муж ей велелждать. Ша… твой брат, чьё имя тогда ещё не было произнесено, сразу стал заботитьсяо ней и повёл за руку, потому что она не понимала, что происходило кругом… Непрогневайся, государь, если не по чину судить берусь, но её мужу неотолгаться, – упрямо приговорил Коренга. – Платье на госпоже былочистое и сухое, а если бы её река унесла… видел я эту реку. И ты видел,наверное. В неё одной ногой наступи, до смерти не отстираешься! Да и не былотам никакой реки, где мы госпожу подобрали! Только земля, Змеевым хоботомвзрытая! Я ещё присмотрелся, следы кругом поискал. Не было на земле следов,словно госпожа по воздуху прилетела. А я в следах понимаю… – Нелёгкая таки тянула его за язык, прельщая упомянуть, как Шатун говорил им о брате и о том,что брат уж точно никогда не бросил бы жену, но Коренга одолел соблазн, ибо незнал, была ли супруга у кониса, мог ли он жениться, как все люди, и следовалоли вообще о том заговаривать. Ему показалось, будто Альпин не вполне поверилего речам, в особенности насчёт полёта по воздуху, и он довершил так: – Мы сгоспожой Эорией и твоим братом не сами по себе шли. С нами ещё почтенныйдедушка был и внучка при нём. Только сейчас они у костра остались, потому чтодедушка притомился… Спроси их, они тебе то же слово скажут.