Шло время. Майя, стремительно сделав карьеру,стала директором. Теодора, слегка постарев, по-прежнему проводила каждуюсвободную минуту в библиотеке, Константинов старательно работал, писалмонографии, Марина не потеряла привычку мечтать на подоконнике. Ни в чем плохомдевочка замечена не была. Если Майя Леонидовна, приметив хрупкую фигурку наулице, приветливо махала рукой и говорила: «Здравствуй, деточка», то Мариночкавежливо отвечала: «Добрый день». Сама она, будучи очень хорошо воспитаннойдевочкой, разговора не начинала. В библиотеке Марина не бывала, зато ее младшаясестричка, став школьницей, иногда забегала за учебной литературой.

В общем, ничто не предвещало несчастья, громгрянул буквально с ясного неба.

В начале мая, как раз после своего днярождения, Майя Леонидовна пришла на работу первой и села в крохотномкабинетике. На дворе стояла редкая для Москвы теплая, безветренная, сухаяпогода. Столичные жители радовались непривычному теплу уже неделю, и МайяЛеонидовна не являлась исключением — она открыла окно кабинета, котороевыходило не на улицу, а во двор, и принялась перекладывать бумажки на столе.

Внезапно послышались громкие голоса, потомкрик. Майя Леонидовна покачала головой и вышла в коридор. Она предположила, чтопо библиотеке носятся здоровенные лбы-школьники, которых можно было бы считатьвзрослыми, если бы не их поведение.

Но в подведомственном учреждении оказалосьпусто, вопль летел с улицы. Директор вышла на крыльцо и увидела невероятнуюкартину. По узкому тротуару бежал Федор Сергеевич Константинов, облаченный впижаму и домашние тапки, в правой руке профессор сжимал длинный брючный ремень.

— Убью! — вопил всегда корректныйученый. — Насмерть! Мой принц! Это она! Теперь понятно! Больше некому!

Майя Леонидовна ахнула. Но тут из подъездадома напротив выскочила Розалия в криво застегнутом халатике и кинулась засупругом. Через пару шагов со ступней Розалии соскользнули шлепки, но женщина,не обратив на это внимания, понеслась дальше босиком.

От вида дамы Майя Леонидовна совершеннообалдела. Пробежка ученого в пижаме выглядела, конечно, по-идиотски, нопрофессор и в библиотеку мог притопать в ней или в разных тапках. А один раз ивовсе случился конфуз. Как-то зимой Константинов, заявившись за литературой,снял в гардеробе пальто, спокойно повесил его на вешалку, вошел в зал и…услышал взвизг библиотекарш.

— Что случилось? — начал ошарашеннооглядываться профессор. — Я напугал вас?

— Э… э… — забормотала красная от смущенияМайя Леонидовна, — э… в общем… простите, конечно… но вы забыли надетьбрюки.

Федор Сергеевич уставился на свои ноги,обтянутые серо-голубыми кальсонами с трогательно болтавшимися у щиколотокзавязочками, потом схватился за голову и спешно ретировался. Так чторассеянность ученого переходила все границы, но была известна, поэтому видисторика в пижаме не потряс Майю. Но, глянув сейчас на Розалию, она испыталашок.

Не успела директриса переварить увиденное, какпрофессор, покачнувшись, упал на тротуар. Жена бросилась к мужу.

— Помогите! — заорала она. —Врача!

Возле Константинова стала собираться толпа.Майя Леонидовна сбегала к телефону, вызвала «Скорую» и ринулась на улицу.

Напомню, что дело происходило давно, москвичи,не знавшие перестройки, перестрелки и капиталистических отношений, были менеебоязливы и более социально активны, чем ныне, «Скорая» ездила по городу, ещепрактически не знавшему, что такое пробки, а автолюбители, услыхав тревожновоющий глас сирены, мгновенно пропускали машину с «мигалкой».

В общем, «Скорая» прибыла быстро, профессораположили на носилки и увезли. Майя повела рыдающую Розалию домой.

Собственно, директриса думала передать дамудочерям и уйти — Майя Леонидовна совсем нелюбопытна. Она женщина интеллигентнаяи хорошо понимает, что посторонний человек при стрессовой ситуации в семьеявляется ненужным раздражителем.

Но в квартире Константиновых на первый взглядбыло пусто. Дверь оказалась незапертой — она стояла нараспашку.

— Марина! — позвала Майя,поддерживая Розалию. — Подойди сюда, маму надо уложить в кровать!

Но ни один звук не нарушил тишины квартиры.

— Марина! — повысила голосдиректор. — Ты где?

— Ее нет, — неожиданно спокойноответила Розалия. — Это из-за нее Федя теперь умрет.

— Ваш муж непременно поправится, —быстро сказала Майя, — сейчас врачи все лечат.

— Разбитое сердце не склеить, —сообщила Розалия. Она высказалась в своем обычном духе, жене профессора былисвойственны патетические фразы. Но затем из уст дамы начали вылетать совсеминые речи:

— Сволочь! Неблагодарная дрянь! Мерзавка!Надеюсь, она помрет под забором! Ах, …!…!…!

— Вы о ком? — слегка испугаласьМайя, и не предполагавшая, что интеллигентная, изысканная и душевно тонкаялюбительница стихов Цветаевой знакома с площадными выражениями, которымиизъяснялись постоянные посетители «Холодка».

Розалия молча пошла по коридору. Забыв оправилах приличия, изумленная Майя Леонидовна безо всякого приглашения побежалаза хозяйкой. Комната, куда в конце концов попала библиотекарша, ее простоошеломила.

На стенах не имелось и сантиметра пустогопространства. Повсюду висели картины: пейзажи, натюрморты, портреты. Встеклянных «горках» теснились фарфоровые статуэтки; а еще тут имелись часы,сразу четыре штуки. Как раз в тот момент, когда Майя очутилась в похожей намузей гостиной, послышался мелодичный звон. К нему присоединился бой другихчасов, затем раздались гулкие низкие звуки и дребезжащее треньканье. Механизмыпочти одновременно отмечали наступивший час.

Майя Леонидовна невольно попятилась, в головевозникла мысль: «Не хотела бы я жить в подобном месте. Слишком темно, пыльно ишумно».

Словно услыхав не высказанную вслух фразу,Розалия пояснила:

— Федор — коллекционер. Поэтому шторыоткрывать нельзя, от яркого света портятся полотна, а с пылью я устала бороться,только вытру, она снова села. Форточки стараюсь не распахивать, а толку…

— Что же собирает ваш муж? —машинально поинтересовалась Майя.

Розалия опустилась на диван.

— Все, — устало ответила она.

— Как это? — удивилась директорбиблиотеки.

— Что увидит интересное, то ипокупает, — тихо пояснила Розалия. — Да вы садитесь…

Майя Леонидовна приблизилась к креслу, обитомусиним атласом, и замерла — увидела, что между поручнями натянут желтый шнур.