Через две недели она совсем оклемалась, стала выходить впарк гулять. Роддом, где она лежала, был частью огромной старой больницы.Вокруг стояли корпуса: хирургия, неврология, онкология… Больные гуляли погигантской территории… Вот там Сонечка и встретила Данилу, милого юношу,только-только начавшего карьеру инженера на крупном заводе.

Девушка мигом смекнула, что судьба-индейка послала ейсказочный шанс, и рассказала жалостливую историю. Родителей у нее нет, приехалаиздалека в Москву, чтобы учиться на артистку, но на вокзале ее ограбили, чемодани деньги исчезли. От горя у Сони случился сердечный припадок, вот и привезлисюда…

Будь Данила чуть поумней, он бы засомневался в правдивостирассказа. Но Сонечка была очень хороша собой, а у Данилы на уме были однимоторы. У парня тоже отсутствовали родители, зато имелась собственная комната вкоммуналке.

Они поженились, и Данила никогда не пожалел о принятомрешении. Единственным черным пятном в их браке было отсутствие детей. Черезнесколько лет семейной жизни они усыновили ребенка. С младенцем возиться незахотели, выбрали готового, четырехлетнего Гену… И с тех пор жизнь их шлатолько в гору, словно одаряя за благородный поступок.

– И ты ей поверил? – спросила я.

Гена кивнул.

– Подумаешь, – фыркнула я, – не та мать, чтородила, а та, что воспитала. И потом, усыновленный ребенок уравнивается вправах с родным, так что по праву ты являешься наследником Кристалинских.По-моему, тебе следует бросить пить и вернуться к родителям. Ну Полина, нудрянь! С какой стати она решила, что ты должен на ней жениться?

Гена хмуро посмотрел в окно, потом подошел к мойке, спустилводу, напился прямо из-под крана и нехотя ответил:

– Мне и в самом деле деваться было некуда.

– Почему?

– Понимаете, я люблю Соню и Данилу и, хоть сейчас знаюправду о своем рождении, все равно считаю их своими родителями…

– Ну и что?

– Полина обещала, если я не выгоню Лялю и не женюсь наней, раскрыть всю правду о матери. Сначала рассказать отцу, а потом бульварнымгазетам… Наверное, она блефовала, это ведь было не в ее интересах… Понимаете, Полина– дочь Сони.

На этот раз я уронила бутылку. Издав отнюдь не мелодичныйзвук, та свалилась на линолеум. Сильно запахло спиртным.

– Кто? – ошарашенно переспросила я. – Кто?

– Родная дочь Сони, – повторил Гена и бросил вводочную лужу несколько старых газет, – это от Поли отказалась мать, а тавыросла и специально нанялась к ней в домработницы.

С трудом переваривая эту информацию, я забормотала:

– Ну и кто же звонил Кристалинской, чтобы она взяладевчонку на работу?

– Говорил же, Молоков! Кирилл Олегович!

– А это кто?

– Она не сказала, только сообщила, что когда Соняслышит эту фамилию, то пугается до безумия.

– Значит, Полина – брошенная дочь Сони, – бубнилая, – но зачем ей требовать от тебя женитьбы? К чему такие сложности? Можнобыло просто прийти к матери, объяснить, в чем дело…

Внезапно в Гене проснулся избалованный богатый юноша.Кристалинский обвел меня взглядом и процедил:

– Вы не слишком профессиональны. Это же очевидно…

– Сделай милость, объясни.

– Ну расскажет она Соне, и что? Как мать объяснитДаниле ситуацию? Если он узнает правду, мигом ее выгонит. Поверьте, явеликолепно знаю отца, не за то вон выставит, что на дороге ноги раскидывала, аза то, что столько лет врала про себя. И что выйдет? Не достанутся Поледенежки, а уж она их больше всего хотела, прямо тряслась. Вот и сообразила, какпоступить. Я прогоняю Лялю и женюсь на ней. А Полина молчит в тряпочку пропрошлое Сони…

Он постоял, покачиваясь с носка на пятку, и добавил:

– Я люблю мать и не хотел ей неприятностей.

– И ты поверил Поле на слово? – недоумевала я.

– У нее документ был, – тихо продолжилГена, – метрика…

– Метрика?

– Ну да, причем старого образца, такаясветло-зелененькая, с водяными знаками, теперь другие выдают. Сразу понятно,что бланк еще с семидесятых годов сохранился. Там четко стояло: Полина Иванова,мать Софья Иванова, а вместо отца прочерк.

– Как же она в Железнову превратилась?

– Говорила, ее женщина удочерила, Нина, прямо вроддоме. Ей просто повезло. А я совершенно детского дома не помню…

– Но почему после смерти Ляли вы не поженились?

Гена тяжело вздохнул:

– Я уехал на работу, а Полина пошла, да и рассказалаЛяле правду. Вот дрянь! Фото показала.

– Какие?

– Она, оказывается, в моей спальне установила шпионскуюкамеру и все наши кувыркания засняла… Полина потом плакала, говорила, недумала, что Ляля покончит с собой. Ну, уйдет, подаст на развод, родители ейквартиру купят, денег дадут, но чтобы так!

– А дальше что?

Гена мрачно потер затылок:

– Ужас и мрак! Полина все же пошла к Соне, а та еевыгнала, подробностей не знаю! Сначала ее выставила на улицу, потом меня.Просто швырнула на стол ключи от этой халупы и сообщила: «Купила тебежилплощадь, считай, получил последний подарок от нас с отцом. Уходи, никогда непрощу тебе смерть Ляли!»

Вот как! Она ее любила больше меня. А квартира! Зашел, чутьне умер. Даже ремонт не сделан! Вон, смотрите, куда отселили, грязь, тараканы,жуть. Денег не дали…

Он всхлипнул.

– На что же ты живешь?

– Тут у метро палатки стоят, – пояснилГена, – меня Ахмет на работу нанял. Ящики таскаю, упаковки с бутылками…

Я вышла на улицу, села в «Рено» и уставилась на бегущихпрохожих. Что за бред? Поля дочь Кристалинской? Но такого просто не может быть.Нина родила дочь в Америке, об этой истории тогда говорила вся Москва, уж оченьона была экзотичной для «застойных» лет. Хотя…

По спине у меня потекли капли пота. Что, если Нинушка намвсем врала? Ни в какой Нью-Йорк она не летала, удочерила новорожденную девочкуи выдала за свою…