– Ножевое, неглубоко, – объяснил Грин про рану вбоку. – Важное не задето. Только промыть и зашить.

– Ложитесь на диван, – приказала Игла. – Явымою руки.

Жюли села рядом. Ее кукольное лицо было искажено страданием.

– Гриночка, бедненький, тебе очень больно?

– Вам тут не нужно, – сказал он. – Вы свое сделали.Пусть она. Отойдите.

Игла быстро, ловко обработала рану спиртом. Суровую нитьтоже вымочила в спирте. Прокалила на свече иголку.

Чтобы она не так напрягалась, Грин попробовал сказать шутку:

– Игла с иглой.

Очевидно, получилось недостаточно смешно – она неулыбнулась. Предупредила:

– Будет больно, потерпите.

Но боли он почти не чувствовал – сказывалась тренировка, даи дело свое Игла знала.

С интересом наблюдая, как она кладет мелкие, аккуратныестежки сначала на боку, потом на запястье, Грин спросил:

– „Игла“ – из-за этого?

Вопрос вышел неуклюжий, он сам это почувствовал, но Иглапоняла.

– Нет. Из-за вот этого.

Быстрым движением подняла руку к тугому узлу волос назатылке и выдернула длинную, острую заколку.

– Зачем? – удивился он. – Защищаться? Она промыласпиртом разбитую бровь, наложила два шва и только потом ответила.

– Нет. Заколоться, если арестуют. Я знаю, нужно вотсюда. – И показала себе на шею. – У меня клаустрофобия. Не выношутесных помещений. Могу не выдержать тюрьмы и сломаться.

Ее лицо залилось краской – было видно, что признание далосьИгле нелегко.

Вскоре прибыли Емеля и Снегирь.

– Ранен? – испуганно спросил Снегирь. А Емеля,оглядевшись, прищурился:

– Где Рахмет?

На первый вопрос Грин не ответил, потому что было излишне.На второй объяснил:

– Нас теперь трое. Рассказывайте.

Рассказывал Снегирь, Емеля время от времени вставлялреплики, но Грин почти не слушал. Он знал, что мальчику нужно выговориться – впервый раз был на настоящей акции. Однако детали перестрелки значения не имели,думать сейчас надо было о другом.

– …Он отбежал немножко и упал. Ему вот сюдапопало. – Снегирь показал повыше ключицы. – Мы с Гвоздем хотели егона руки подхватить, а он быстро так приставил револьвер к виску… Голову всторону дернуло, и упал. А мы все побежали…

– Хорошо, – перебил Грин, решив, чтохватит. – К делу. Мешки с деньгами на вокзале. Взять взяли, теперьпереправить в Питер. Трудно: полиция, жандармерия, филеры. Раньше искали тольконас, теперь еще и деньги. А нужно срочно.

– Я думала, – быстро сказала Игла. – Можноотправить шестерых человек, каждому дать по мешку. Не может быть, чтобы всешестеро попались, кто-то непременно проскочит. Завтра этим займусь. Пятероесть, я буду шестая. Мне как женщине даже легче.

– Завтра так завтра, – потянулся Емеля. –Утро вечера мудренее.

– Я тоже могу взять, – подала голос Жюли. –Только в моем багаже мешок будет смотреться странно. Я переложу пачки вчемодан, ладно?

Грин достал часы. Половина двенадцатого.

– Нет. Завтра они так обложат, что не вывезти. Будутвещи досматривать, нельзя. Сегодня.

– Что сегодня? – недоверчиво спросила Игла. –Деньги провозить сегодня?

– Да. Ночным. В два.

– Но это совершенно невозможно! Уже сейчас поднята всяполиция. Я пока сюда ехала, несколько раз видела, как повозки останавливали. Ана вокзале, поди, такое творится…

И тогда Грин изложил свой план.

Предусмотреть нельзя было только одно – что после взрываначальник вокзала с перепугу задержит отправление петербургского поезда ивообще прекратит движение на железной дороге.

А так всё прошло в точном соответствии с планом.

Без двадцати минут два Грин подвез Иглу и Жюли, одетыхбарыней и служанкой, к камере хранения, и остался ждать, потому что на вокзалеему показываться было никак невозможно.

Носильщик погрузил мешки на тележку и приготовился катить кпоезду, но тут тощая, строгая барыня устроила своей смазливой горничной разносза какую-то забытую дома картонку, да так увлеклась, что спохватилась только навтором звонке и сама еще на носильщика набросилась – почему медлит, не везетмешки в багажный вагон. Против ожиданий с ролью Игла справилась превосходно.

Одновременно со вторым звонком полагалось вступить Емеле соСнегирем. Времени съездить к Нобелю за снаряженной бомбой у них былодостаточно.

И точно – едва тележка с мешками приблизилась к выходу наперрон, едва четверо в штатском нацелились подойти к носильщику, которогоподпихивала сумочкой в спину сварливая барынька, как с той стороны, гдеплатформы, грянул глухой, гулкий взрыв, сопровождаемый криками и звоном стекол.

Филеры, разом забыв о тележке, ринулись на грохот, а барынятолкнула замешкавшегося носильщика, чтобы скорее поворачивался. Мало ли что тамна вокзале стряслось – поезд ждать не станет.

Дальнейшего Грин не видел, однако можно было не сомневаться,что Игла и Жюли благополучно достигнут вагона, а мешки будут беспрепятственнопомещены в багажное отделение. Жандармам и агентам стало не до досмотра.

Но минуты шли, а последнего звонка все не давали. В двадцатьминут третьего Грин решился отправиться на рекогносцировку. Судя похаотическому мельтешению синих шинелей в окнах, можно было не опасаться, чтоузнают.

Поговорил с растерянным служителем. Выяснил, что какой-тоофицер взорвал большого полицейского начальника и скрылся. Это было хорошо. И ещевыяснил, что нынче ночью дорога будет перекрыта. А это значило, что в самомглавном акция не удалась.

Почти час ждал, пока Игла и Жюли вернутся с мешками.

Потом оставил женщин и повез деньги на явку, к Виндавскимпакгаузам.

Подробности рассказал Емеля.