– Скажи, я тебя действительно привлекаю?

– А ты не почувствовала?

На этот раз улыбка была еще более мимолетной.

– Алекс… ну что-то не так! Ты меня… не любишь?

Сейчас бы поспать… а не начинать этот бессмысленныйразговор…

– Нет.

– Совсем? – уточнила Ким.

– Совсем, девочка.

– Ну почему? – Она тряхнула головой. – Ты думаешь, я насексе помешанная? Нет! Хочешь, вообще не буду к тебе приставать. Я же простовидела, что тебе это нужно.

– Ким, я же пилот-спец.

– Ну и что?

– Черт. Ким, у меня убрана способность любить. Искусственно.

Ее лицо застыло. Потом мелькнула слабая улыбка.

– Алекс… ты шутишь?

– Нет. Это правда, малышка. Я не умею любить. Все, чтоугодно, только не это.

– Как можно… убрать любовь? – Голос Ким дрогнул. – Это ведь– словно дышать… ходить… думать… Алекс! Ты шутишь! Ты смеешься, да?

– Ким, это правда. Все знают, что следователи, пилоты иналоговые инспекторы генетически лишены способности любить.

– Зачем? Пилотов – зачем?

– У нас есть чувство слияния с кораблем, Ким. Оно… ну,наверное, оно похоже. Знаешь, это как с гиперканалом – во Вселенной не можетбыть больше одного гиперканала. Так и с любовью. Либо можешь сливаться скораблем, либо можешь любить людей.

– И ты выбрал железяку?

– Корабль – не железяка, Ким, – тихо сказал Алекс. – Этоживой, хотя и неразумный, биомеханический организм. И я не выбирал. Никто изнас не выбирал, у эмбрионов пока не научились спрашивать согласия.

– Алекс…

Он ожидал бурной реакции. Заранее смирился с ней. И с тем,что Ким может его ударить – если возьмут верх инстинкты бойца-спец. И с тем,что девочка убежит в слезах.

Ким снова преподнесла ему сюрприз.

– Бедный ты мой…

Она обняла его, с порывистостью гетеры и силой бойца.Заставила сесть, прижала голову к маленьким крепким грудкам.

– Алекс… как тебе тяжело… милый мой.

Да, ему было чертовски тяжело и неудобно в этой позе. Помимовсего прочего, инстинкты пилота-спец считали эту позу опасной в случаевнезапной смены гравитационного вектора. Но Алекс терпел.

– Я тебя не брошу! – вдруг сказала Ким. – Все равно неброшу, слышишь? Никто не мог убрать у тебя любовь насовсем! Ты меня полюбишь,слышишь? Я научу тебя любить, обязательно научу!

Ее кожа пахла чем-то нежным и прохладным. Может быть, духи,может быть, естественные феромоны. Когда запах стал пряным и будоражащим, Алекспонял, что это все-таки феромоны.

Он высвободил голову и ответил на новый поцелуй.

Алекс никогда не стремился к сексуальным подвигам. Его самымзначительным достижением было участие в традиционной оргии выпускниковпилотской школы, которая начиналась на закате солнца, а заканчивалась нарассвете. Но тогда все было чертовски разнообразно: масса секс-стимуляторов,тонизирующие средства, приглашенные гейши, сокурсницы, даже эксклюзивныевиртуальные образы из коллекций лучших домов моделей – они собирали на нихденьги всем курсом. Что его может настолько зажечь одна молоденькая неопытнаядевчонка, Алекс даже не подозревал.

Но Ким очень старалась. Они перепробовали несколькостареньких, но увлекательных способов сексуального общения, выпили бутылкусухого вина из бара, вновь занялись любовью. Но как только Алексу сталоказаться, что он принимает участие в каком-то изнурительном спортивномсостязании, Ким угомонилась. Может быть, она прекрасно чувствовала его эмоции.А может быть, не забывала поглядывать на Беса.

– Я тебе не даю отдохнуть… да? – Ким лежала на животе,поглаживая Алекса по плечу. Поза ее была компромиссом между очередной попыткойзавести капитана и неизбежной потребностью в отдыхе. – Тебе ведь скоро навахту.

– Еще три часа семнадцать минут, Ким.

– Ты очень точно чувствуешь время.

– До десятой доли секунды. Это специализация.

Он провел ладонью по ее спине. Слава Богу, Ким больше незаводила разговор о его неспособности любить – то ли сочла секс достойнойальтернативой, то ли строила свои безумные планы перебороть спецификацию.

– А у тебя тут шрамик…

Алекс скосил глаза на свой живот. Да уж. Шрам и впрямь былтонким, зато – кольцевым, опоясывающим тело чуть ниже пупка.

– Я же говорил – была авария. Меня разорвало напополам.

Ким сморщилась:

– Бедный. Тебе было очень больно?

– Сознание отключилось сразу. Я почти ничего не помню.

– А как это случилось?

– Мы не собирались садиться на Ртутное Донце.Пришвартовались к орбитальному доку, стали заправляться. В двигателяхориентации были небольшие неполадки… я пошел в агрегатный отсек. Это тоже частьработы пилота – мелкий ремонт двигательных систем. А дальше…

Алекс задумался.

– Нет, не помню. Вспышка… и все. Генератор защитного полябарахлил, и плазма прорвала ловушку как раз в тот момент, когда я вошел вотсек. Выхлоп энергии был небольшой, меня не сожгло. Но вот осколок генератораперерезал меня напополам. Мне еще повезло – наш боец-спец шел по коридору,услышал взрыв, вытащил меня, подключил реанимационный блок, погрузил в катер,доставил на планету, привез в госпиталь. Надеюсь, Вильям не пострадает из-заэтого.

– Пострадает?

– Знаешь, сколько стоит восстановление половины тела? У менябыла полная страховка, компании пришлось платить. Но, думаю, они бы предпочлиорганизовать хорошие, пышные похороны.

– Тебе ведь могли просто пришить нижнюю половину…

– Не могли. Вильям очень спешил, это и спасло меня. Но подрукой оказался лишь один реанимационный блок. Надо было выбирать, что ценнее –верхняя или нижняя половина.

Ким улыбнулась.

– Верхняя… нижнюю и так хорошо починили.

– Лучше чем была. У меня на левой ноге было два сложныхперелома.

– Тоже авария?

– Нет. Еще с детства… обычные шалости. Прыгнул на спор спятого этажа. Я прочитал, что пилот-спец должен это выдержать, но не учел, чтоеще не прошел метаморфоза.

– Я тоже прыгала. Но пониже, у меня кости не такие крепкие.

Алекс улыбнулся, обхватывая двумя пальцами запястье Ким.Девочка задумчиво смотрела на него: