Самая первая и самая трудная задача писателя-фантаста,решившего описать мир будущего, – придумать этот самый мир. Конечно, существуютиспытанные и проверенные декорации, которые переходят от романа к роману – какв западном кинематографе декорации какого-нибудь «Чужого» еще двадцать разиспользуются в фантастических фильмах категории «Б». Декорации эти –Звездолеты, Планеты, Бластеры, Император Галактики, Прекрасная Принцесса,Отважный Герой и Мировое Зло. Причем на роль Мирового Зла можно привлечь любуюдругую декорацию – хоть Планету, хоть Звездолет, хоть Императора. Наверное,любой опытный читатель сразу назовет несколько романов, сконструированных поэтому принципу. Эти романы не обязательно будут плохи – ведь, кроме декораций,существует еще и игра актеров, и талант режиссера, и увлекательность самойпьесы.

Гораздо труднее придумать декорацию, в мировой фантастике неиспользовавшуюся. В «Геноме» я пытался сделать именно это – добавить к привычныматрибутам космической оперы и киберпанка неожиданную и все меняющую деталь. Витоге этой деталью стала генетическая модификация людей, разделившаяцивилизацию на «спецов» – людей, приспособленных к какой-либо профессии, и«натуралов» – людей, генетически не измененных. Самое печальное состоит в том,что именно по этому пути человечество упрямо движется уже сегодня. Глупые детипрезидентов становятся президентами, не умеющие играть дети актеров – актерами,не умеющие петь дети певцов – певцами. И если завтра (а это завтра настанет)вам предложат улучшить своих детей, приспособить их к той или иной профессии –неужели вы откажетесь? Средневековая европейская цеховая традиция, индийскиекасты – все это вот-вот может вернуться – пусть и в измененной, технологичнойформе. То, на чем держится современная европейско-американская цивилизация –свобода выбора, «мой ребенок может стать кем угодно… даже президентомСоединенных Штатов!», исчезнет. Обернется старым русским анекдотом – «детиполковников не становятся генералами, потому что у генералов есть свои дети».

«Геном» – это роман о предопределенности. Роман о заданнойсудьбе, роман о людях, пожертвовавших не только свободой выбора, но и свободойчувств – ради профессионального успеха, ради гарантированного «места в жизни».Все это есть и сейчас, я лишь воспользовался тем инструментарием, что доступенписателю-фантасту, и довел ситуацию до крайности.

Пожалуй, это все, что я хотел бы сказать о «Геноме», заисключением маленького предупреждения. «Геном» – это роман-фарс, роман-пародия.Почему именно фарс? «История повторяется дважды – вначале в виде трагедии,потом в виде фарса», сказал когда-то Карл Маркс. Знаете, будущий гуру мировогопролетариата говорил очень много дельного. Ему просто не везло с толкователямии учениками…

«Танцы на снегу» – это, выражаясь языком романистов,«приквел» к «Геному». Тот же мир – но на двести лет раньше. Уже началисьгенетические модификации людей, но человечество еще мнит себя единым. Свободауже утрачена, но этого еще никто не замечает. Каждая победа становитсяпирровой, но звон литавр заглушает голоса сомневающихся. А ведь, казалось бы,ничего особенного не произошло – просто цель стала оправдывать средства. Просточеловечество попыталось жить разумно и правильно.

«Геном» – роман «взрослый», порой даже нарочито. «Танцы наснегу» – «роман воспитания», роман о подростке, открывающем для себя мир,ищущем в нем место под солнцем (и выбор солнц у него достаточно велик). Этобыло задумано сознательно – мы видим юность этого мира, и мы видим егозрелость. Открою маленькую тайну – я планирую написать и третий роман о мире«Генома». Пройдет еще двести лет, и… впрочем, не стану забегать вперед.

И один совет перед тем, как Вы станете читать эту книгу.Если Вы любите читать в хронологическом порядке – начинать надо с «Танцев наснегу». Но я все-таки посоветовал бы вам в первую очередь прочитать «Геном».Именно в таком порядке эти романы были написаны, и мне кажется, чтопроисходящие в книге события станут и понятнее, и интереснее именно при такомпорядке чтения.

Впрочем, выбор в любом случае за вами. Моя власть над этимикнигами закончилась, когда я написал слово

Конец.

Сергей Лукьяненко

Автор сознает, что многие сочтут роман циничным иаморальным.

Но все же, с трепетным уважением, он посвящает его людям,умеющим Любить, Дружить и Работать.

Алекс смотрел в небо.

Небо было странным. Неправильным. Небывалым.

Таким оно бывает над мирами, еще не испорченнымицивилизацией. Такое небо – над Землей, родиной человечества, трижды загаженнойи трижды вычищенной планетой.

А вот над Ртутным Донцем, промышленным центром сектора, напланете, где размещены три верфи и вся необходимая инфраструктура, такого небабыть не должно.

Алекс смотрел в небо.

Чистая, светящаяся голубизна. Растрепанные нити облаков.Розовый отсвет заходящего солнца. Кувыркающийся в высоте флаер – словно глупый,резвящийся на снегу щенок. Никогда еще, ни глядя в окно палаты, ни проглядываяпланетарные новости, Алекс не видел на Ртутном Донце такого неба.

И весь город сегодня был необычный. Закат окрасил стеныдомов в теплый розовый свет. Последние остатки грязного снега притаились вокругопор старой монорельсовой дороги, тянувшихся вдоль шоссе. Машины проносилисьредко-редко, будто боялись порвать тишину, и так быстро, словно старалисьпобыстрее выскользнуть из непривычно розового мира.

А может быть, таким и должен видеть мир человек, вышедший избольничных стен после пятимесячного заточения?

– Никто не встречает?

Алекс обернулся на охранника, скучающего в стекляннойбудочке. Охранник был бравый. Щеки – кровь с молоком, плечи в метр, на поясестаннер, поверх формы – бронежилет. Как будто кто-то собирается брать больницуштурмом.

– Некому меня встречать, – ответил Алекс.

– Издалека?

– Угу. – Алекс потянулся за сигаретами. Затянулся крепкимместным табаком.

– Такси тебе вызвать? Одет ты не по погоде…

Охранник явно хотел помочь.

– Нет, спасибо. Я монором.

– Ходит раз в час, – предупредил охранник. – Это жебесплатный транспорт, для натуралов…

Говоря откровенно, он и сам походил на натурала. Впрочем,всякое бывает. Внешность еще не показатель.

– Я потому монором и еду, что он бесплатный.

Охранник с любопытством осмотрел Алекса. Потом бросил взглядна здания больничного комплекса за спиной.