окончательно помирила с Сергеем история со скандальной женитьбой младшего брата. Были почти все бывшие адъютанты и соседи по Ильинскому, о которых погибший Великий Князь хлопотал и большую часть которых пристроил перед своим уходом. Адъютанта Феликса Феликсовича Сумарокова-Эльстона сосватал в командиры Кавалергардского полка, Гадона – в командиры Преображенского полка, овдовевшую госпожу Веригину помог выдать замуж за барона Мейендорфа. С Марией Александровной Васильчиковой, фрейлиной Елизаветы Федоровны и ее помощницей по делам склада, он просто всегда поддерживал искреннюю дружбу. Справедливости ради, бывшего московского обер-полицмейстера Трепова забрали в столицу без одобрения с его стороны. Сергей Александрович прочил тому карьеру в действующей армии. Странное было время – остаться в живых на фронте было более реально, чем назначенным на штатскую должность чиновника, в особенности, губернатора.

Оказалось, что ни Государь, ни другие братья и члены императорской семьи на отпевание прибыть не смогут, поскольку им не могли обеспечить безопасность. Владимир умолял, чтобы ему разрешили проститься с младшим братом, но и ему было отказано.

На вокзале Павла встречали дети в сопровождении некоторых лиц свиты. Дочь и сын бросились к нему со всех ног, забыв на секунду о сдержанности во время траура.

– Забери меня, забери! – патетично воскликнула Мари, и Павел заметил, как княгиня Юсупова поморщилась. Отец списал эмоции дочери на страх перед бомбистами. Он прекрасно помнил свои детские ощущения после покушений на отца. Был период, когда ему тоже за каждым углом мерещились убийцы. Что Великому Князю было непонятно, так это реакция Зинаиды Николаевны. Неужели это манеры Мари ее так шокировали. Странно, она должна была бы относиться к этому спокойнее, учитывая выходки ее младшего сына. Насколько он слышал, Феликс так и не стал пай-мальчиком.

С вокзала все вместе отправились в Николаевский дворец.

– Вот и ты! Сережа был бы рад, – сказала Великая Княгиня, протягивая ему руки.

На фоне остальных красных, заплаканных лиц Елизавета Федоровна выглядела удивительно спокойной. Она изменилась, стала еще более светлой, воздушной, тихой. Ее голос что-то напомнил Павлу, но ему было не до того.

Вдова брата отвела Павла в Алексеевский храм, где одна за другой служились панихиды и куда текла река москвичей, желающих проститься со своим бывшим генерал-губернатором, так много сделавшим для города и его жителей.

Тело было закрыто, и Павел не мог поверить, что там, в утопающем в зелени и цветах гробу, лежит его Сергей. Он вспомнил, как смотрел на останки отца и тогда тоже не ощутил присутствия родителя. Теперь же совсем трудно давалось осознание потери.

Помолившись, Павел вернулся во дворец и столкнулся с Джунковским, теперь уже бывшим адъютантом брата.

– Ваше Императорское Высочество, примите мои глубочайшие соболезнования!

– Как же так, Владимир Федорович? Как же не уберегли его? Ты был там?

– Нет, я работал в канцелярии Попечительства о народной трезвости, когда мне сообщили…

– Почему же он был один?

Отвечая, адъютант жестом пригласил Великого Князя пройти в кабинет, чтобы не стоять в коридоре, и прикрыл за ними дверь.

– Как только стали поступать угрозы, Его Императорское Высочество перестал брать с собой адъютантов. Мы пытались протестовать, но все было бесполезно. Как и уговорить его не выезжать из дворца в одно и то же время. Он не желал, чтобы террористы думали, что смогли его запугать.

Павлу больно было это слышать. Он винил себя в том, что Сергей отказывался беречь себя.

– Чудо, что детей и Елизаветы Федоровны с ним не было, – пробормотал он себе под нос. Его Императорскому Высочеству страшно было думать, какая смертельная опасность грозила его детям.

– Великая Княгиня выбежала из дворца на звук взрыва. Без шляпы. Вскочила в сани и через несколько минут была у места трагедии…

– Господи, бедная Элла! Это должно быть было невыносимо!

– Она опустилась на колени и стала собирать… останки… – адъютант старался не показывать эмоций.

– Боже мой! Как это все чудовищно!

– Великая Княгиня – удивительная женщина! Мало того, что она навестила в больнице умирающего кучера в светлом платье, поскольку тому, чтобы не расстраивать умирающего, сказали, что Великий Князь не убит, а ранен. Потом она была на его похоронах и шла за гробом от Яузской больницы до Павелецкого вокзала, поддерживая жену. Но самое невероятное – она ездила в Серпуховский судебный дом к Каляеву…

– К убийце? – Павел совершенно растерялся. Единственно, зачем бы он мог пойти к террористу, это чтобы задушить его собственными руками.

– Да, она поехала к нему, движимая христианским чувством всепрощения. Иначе, сказала, с таким грузом на сердце не смогла бы причаститься… Еще добавила, что Великий Князь непременно пожелал бы этого… До сих пор людей, способных на такое милосердие, я не встречал… Вы уж, ради Бога, не выдавайте меня. Ее Императорское Высочество хотела, чтобы тот визит остался в тайне, но, полагаю, Вам нужно об этом знать. По Москве уже раструбили, нехорошо, ежели услышите от чужих…

– Сомневаюсь, что мерзавец способен оценить ее благородный порыв…

– Вначале он вроде был обескуражен и, вероятно, впечатлен. Взял у Великой Княгини иконку и поцеловал ей руку, но позже пришел в себя, вернулся к тому, на чем стоял, и раскаяться отказался. Ежели, говорит, я буду просить прощения, я низведу свой акт до обычного преступления. Уничтожение врага, мол, – не преступление, это цель войны… или классовой борьбы. Не дословно, но общий посыл таков. Может быть, пытался оправдаться перед партией за сиюминутную мягкость с Ее Императорским Высочеством.

– Надеюсь, Государь даже думать о помиловании этого сукина сына не будет!

Раздался стук в дверь. Джунковский открыл, и постовой передал ему небольшой сверток. Адъютант перекрестился. По его лицу Павел понял, что завернуто в материю. Это были частицы тела его брата, которые все еще продолжали находить и приносить во дворец. Джунковский складывал их в железную шкатулку, чтобы потом положить в гроб. Великий Князь, осенив себя крестом, протянул трясущиеся руки к свертку и взял его в обе руки. Он ничего не видел перед собой из-за наполнивших глаза слез.

III

Следующий день был озарен мягким солнечным светом. Казалось, умиротворяющий звон колоколов разогнал горестные тучи. После отпевания Павел и те немногие Великие Князья, которые смогли приехать, перенесли гроб в небольшую, уютную Андреевскую церковь Чудова монастыря, где останки Сергея должны были находиться, пока не будет устроен склеп церкви-усыпальницы под храмом, в котором покоились мощи Святого Алексея.

После церемонии прощания все вернулись во дворец.

Те пару дней, что Его Императорское Высочество был в Москве, были полны печальной суматохи. Павлу необходимо было поговорить с детьми перед отъездом.

– Ты сможешь теперь