Дверь в хранилище осталась приоткрытой, и про миллионы никтоне вспоминал. Со станции в приемную перенесли телеграфный аппарат, проводпротянули прямо через площадь. Раз в пятнадцать минут Варя пробовала связатьсяхотя бы с Адрианополем, но аппарат признаков жизни не подавал.

Явилась депутация от местного купечества и духовенства,умоляла дома не грабить и мечети не разорять, а лучше назначить контрибуцию —тысяч этак в пятьдесят, больше бедным горожанам не собрать. Когда главадепутации, толстый горбоносый турок в сюртуке и феске, понял, что перед ним —сам легендарный Ак-паша, сумма предлагаемой контрибуции немедленно возрославдвое.

Соболев успокоил туземцев, объяснил, что контрибуцию взиматьне уполномочен. Горбоносый покосился на незапертую дверь в хранилище,почтительно закатил глаза:

— Понимаю, эфенди. Сто тысяч лир для такого большогочеловека — сущий пустяк.

Вести тут разносились быстро. Не прошло и двух часов послеухода сан-стефанских просителей, а к Ак-паше уже прибыла депутация греческихторговцев из самого Константинополя. Эти контрибуции не предлагали, но принесли«храбрым христианским воинам» сладостей и вина. Говорили, что в городе многоправославных, и просили не стрелять из пушек, а если уж очень надо пострелять,то не по Пере, ибо там магазины и склады с товаром, а по Галате, еще лучше — поармянскому и еврейскому кварталам. Попробовали всучить Соболеву золотую шашку сдрагоценными камнями, были выставлены за дверь и, кажется, ушли успокоенные.

— Царьград! — взволнованно сказал Соболев, глядя вокно на мерцающий огнями великий город. — Вечная недостижимая мечтарусских государей. Отсюда — корень нашей веры и цивилизации. Здесь ключ ковсему Средиземноморью. Как близко! Протяни руку и возьми. Неужто опять уйдем несолоно хлебавши?

— Не может быть, ваше превосходительство! —воскликнул Гриднев. — Государь не допустит!

— Эх, Митя. Поди, торгуются уже тыловые умники,корчаковы да гнатьевы, виляют хвостом перед англичанами. Не хватит у них порохузабрать то, что принадлежит России по древнему праву, ох не хватит! В 29-омгоду Дибич остановился в Адрианополе, нынче вот мы дошли до Сан-Стефано. Близоклокоть, а не укусишь. Я вижу великую, сильную Россию, объединившую славянскиеземли от Архангельска до Царьграда и от Триеста до Владивостока! Лишь тогдаРомановы выполнят свою историческую миссию и, наконец, смогут от вечных войн перейтик благоустройству своей многострадальной державы. А отступимся — значит, будутнаши сыновья и внуки снова проливать свою и чужую кровь, прорываясь кцарьградским стенам. Таков уж крестный путь, уготованный народу русскому!

— Представляю, что сейчас творится вКонстантинополе, — рассеянно произнес д'Эвре по-французски, тоже глядя вокно. — Ак-паша в Сан-Стефано! Во дворце паника, эвакуация гарема, бегаютевнухи, трясут жирными задами. Интересно, Абдул-Гамид уже переправился наазиатский берег или нет? И никому в голову не придет, что вы, Мишель, явилисьсюда всего с одним батальоном. Если б это была игра в покер, отличный мог быполучиться блеф, с полной гарантией, что противник бросит карты и спасует.

— Час от часу не легче? — всполошилсяПерепелкин. — Михаил Дмитриевич, ваше превосходительство, да не слушайтевы его! Ведь погубите себя! И так уж залезли прямо волку в пасть! Бог с ним, сАбдул-Гамидом!

Соболев и корреспондент посмотрели друг другу в глаза.

— А что я, собственно, теряю? — Генерал с хрустомсжал пальцы в кулак. — Ну, не испугается султанская гвардия, встретит меняогнем — отойду обратно, только и всего. Что, Шарль, сильна ли гвардия уАбдул-Гамида?

— Гвардия хороша, да только Абдул-Гамид ее от себянипочем не отпустит.

— Значит, преследовать не будут. Войти в городколонной, с развернутым знаменем и барабанным боем, я — впереди, наГульноре, — распаляясь, заходил по кабинету Соболев. — Пока нерассвело, чтоб не видно было, как нас мало. И к дворцу. Без единого выстрела!Вынесут мне ключи от Константинополя?

— Непременно вынесут! — горячо воскликнулд'Эвре. — И это уже будет полная капитуляция!

— Англичан поставить перед фактом! — рубил рукойвоздух генерал. — Пока очухаются, город уже русский, и туркикапитулировали. А коли что сорвется — семь бед, один ответ. Сан-Стефанозахватывать мне тоже никто не дозволял!

— Это будет беспрецедентный финал! И подумать только, яокажусь непосредственным свидетелем! — взволнованно молвил журналист.

— Не свидетелем, а участником, — хлопнул его поплечу Соболев.

— Не пущу! — встал перед дверью Перепелкин. Вид унего был отчаянный — карие глаза выпучены, на лбу капли пота. — Какначальник штаба заявляю протест! Опомнитесь, ваше превосходительство! Ведь выгенерал свиты его величества, а не башибузук какой-нибудь! Заклинаю!

— Прочь, Перепелкин, надоели! — прикрикнул нарационалиста грозный небожитель. — Когда Осман-паша из Плевны на прорывпошел, вы тоже «заклинали» без приказа не выступать. Аж на коленки бухнулись! Акто оказался прав? То-то! Вот увидите, будут мне ключи от Царьграда!

— Как здорово! — воскликнул Митя. — Правда,замечательно, Варвара Андреевна?

Варя промолчала, потому что не знала, замечательно это илинет. От Соболевской лихости у нее закружилась голова. И еще возникал вопрос: аей-то как быть? Маршировать под барабан с егерским батальоном, держась застремя Гульноры? Или оставаться среди ночи во вражеском городе одной?

— Гриднев, оставляю тебе моих конвойцев, будешь стеречьбанк. Не то местные разворуют, а свалят на Соболева, — сказал генерал.

— Ваше превосходительство! Михал Дмитрич! — взвылпрапорщик. — Я тоже в Константинополь хочу!

— А кто будет Вагвагу Андгевну охганять? —укоризненно прокартавил д'Эвре.

Соболев достал из кармана золотые часы, со звоном откинулкрышечку.

— Половина шестого. Часа через два — два с половинойначнет светать. Эй, Гукмасов!

— Слушаю, ваше превосходительство! — влетел вкабинет красавец-хорунжий.

— Собирай роты! Строить батальон в походную колонну!Знамя и барабанщиков вперед! И песенников тоже вперед! Пойдем красиво! Гульноруседлать! Живо! В шесть ноль-ноль выступаем!

Ординарец стремглав выбежал, а Соболев сладко потянулся исказал:

— Ну-с, Варвара Андреевна, или стану героем почищеБонапарта, или сложу, наконец, свою дурную голову.