— Не сложите, — ответила она, глядя на генерала сискренним восхищением — уж до того он сейчас был хорош, истинный Ахиллес.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — суеверно поплевал Соболев.

— Еще не поздно одуматься! — встрепенулсяПерепелкин. — Позвольте, Михаил Дмитриевич, я верну Гукмасова!

Он уж и шаг к выходу сделал, но в этот миг…

В этот миг с лестницы донесся грохот множества сапог, дверьраспахнулась и вошли двое: Лаврентий Аркадьевич Мизинов и Фандорин.

— Эраст Петрович! — взвизгнула Варя и чуть небросилась ему на шею, да вовремя спохватилась.

Мизинов пробурчал:

— Ага, он здесь! Отлично!

— Ваше высокопревосходительство? — нахмурилсяСоболев, видя, что за спинами вошедших синеют жандармские мундиры. —Откуда вы здесь? Я, конечно, допустил своеволие, однако арестовывать меня — этоуж чересчур.

— Арестовывать вас? — удивился Мизинов. — Скакой стати? Еле пробился к вам на дрезинах с жандармской полуротой. Телеграфне работает, дорога перерезана. Трижды был обстрелян, потерял семерых. Шинельвот пулей пробита. — Он показал дырявый рукав.

Вперед шагнул Эраст Петрович. За время отсутствия он совсемне изменился, только одет был по-цивильному, сущим франтом: цилиндр, плащ спелериной, крахмальный воротничок.

— Здравствуйте, Варвара Андреевна, — приветливосказал титулярный советник. — К-как у вас волосы отрасли. Пожалуй, таквсе-таки лучше.

Соболеву слегка поклонился:

— Поздравляю с б-бриллиантовой шпагой, вашепревосходительство. Это высокая честь.

Перепелкину просто кивнул, а напоследок обратился ккорреспонденту:

— Салям алейкум, Анвар-эфенди.

«Винер цайтунг» (Вена),

21(9) января 1878 г.

«… Соотношение сил между враждующими сторонами назаключительном этапе войны таково, что мы не можем более игнорировать опасностьпанславянской экспансии, угрожающей южным рубежам двуединой империи. ЦарьАлександр и его сателлиты Румыния, Сербия и Черногория сконцентрировали700-тысячный железный кулак, оснащенный полутора тысячью пушек. И,спрашивается, против кого? Против деморализованной турецкой армии, которая посамым оптимистическим подсчетам насчитывает на сегодняшний день не более 120тысяч голодных, перепуганных солдат?

Не смешно, господа! Нужно быть страусом, чтобы не видетьнависшую над всей просвещенной Европой опасность. Промедление подобно смерти.Если мы будем, сложа руки, сидеть и смотреть, как скифские орды…»

Фандорин откинул с плеча плащ, и в его правой руке тусклоблеснул вороненой сталью маленький красивый револьвер. В ту же секунду Мизиновщелкнул пальцами, в кабинет вошли двое жандармов и наставили на корреспондентакарабины.

— Это что за балаган?! — гаркнул Соболев. —Какой еще «салям-алейкум»? Какой еще «эфенди»?

Варя оглянулась на Шарля. Тот стоял у стены, скрестив рукина груди, и смотрел на титулярного советника с недоверчиво-насмешливой улыбкой.

— Эраст Петрович! — пролепетала Варя. — Новедь вы ездили за Маклафлином!

— Варвара Андреевна, я ездил в Англию, однако вовсе неза Маклафлином. Мне б-было ясно, что его там нет и быть не может.

— Но вы ни словом не возразили, когда его величество… —Варя осеклась, чуть не выболтав государственный секрет.

— Мои д-доводы были бы голословны. А в Европунаведаться все равно следовало.

— И что же вы там обнаружили?

— Как и следовало ожидать, происки английского кабинетане при чем. Это первое. Да, в Лондоне нас не любят. Да, готовятся к большойвойне. Но убивать гонцов и устраивать диверсии — это уж слишком. Противоречитбританскому спортивному духу. То же мне сказал и граф Шувалов.

П-побывал в редакции «Дейли пост», убедился в полнойневиновности Маклафлина. Это второе. Д-друзья и коллеги отзываются о Шеймасекак о человеке прямом и бесхитростном, отрицательно настроенном по отношению кбританской политике и, более того, чуть ли не связанном с ирландскимнациональным движением. Агент коварного Дизраэли из него никак невырисовывается.

На обратном пути — все равно уж по д-дороге — я заехал вПариж, где на некоторое время задержался. Заглянул в редакцию «Ревю паризьен»…

Д'Эвре шевельнулся, и жандармы вскинули карабины, готовыестрелять. Журналист выразительно покачал головой и спрятал руки назад, подфалды дорожного сюртука.

— Тут-то и выяснилось, — как ни в чем не бывалопродолжил Эраст Петрович, — что прославленного Шарля д'Эвре в роднойредакции никогда не видели. Это третье. Он присылал свои блестящие статьи,очерки и фельетоны по почте или телеграфом.

— Ну и что с того? — возмутился Соболев. —Шарль не паркетный шаркун, он искатель приключений.

— И даже в б-большей степени, чем предполагает вашепревосходительство. Я порылся в подшивках «Ревю паризьен», и выяснились оченьлюбопытные совпадения. Первые публикации господина д'Эвре присланы из Болгариидесять лет назад — как раз в ту пору в Дунайском вилайете губернаторствовалМидхат-паша, при котором состоял секретарем молодой чиновник Анвар. В 1868 годуд'Эвре присылает из Константинополя ряд блестящих зарисовок о нравахсултанского двора. Это период первого взлета Мидхат-паши, когда он приглашен встолицу руководить Государственным Советом. Год спустя реформатора отправляют впочетную ссылку, в далекое Междуречье, и бойкое перо талантливого журналиста,как зачарованное перемещается из Константинополя в Багдад. Три года (а именностолько губернаторствовал в Ираке Мидхат-паша) д'Эвре пишет о раскопкахассирийских городов, арабских шейхах и Суэцком канале.

— Подтасовка! — сердито прервал говорившегоСоболев. — Шарль путешествовал по всему Востоку. Он писал и из другихмест, которые вы не упоминаете, потому что они выбиваются из вашей гипотезы. В73-ем году, например, он был со мной в Хиве. Вместе умирали от жажды, вместеплавились от зноя. И никакого Мидхата там не было, господин следователь!

— А откуда он приехал в Среднюю Азию? — спросилгенерала Фандорин.

— Кажется, из Ирана.

— Полагаю, что не из Ирана, а из Ирака. В конце 1873года газета печатает его лиричные этюды об Элладе. Почему вдруг об Элладе? Дапотому что патрона нашего Анвара-эфенди в это время переводят в Салоники.Кстати, Варвара Андреевна, помните дивную новеллу про старые сапоги?