— Великолепный ход, — признал Фандорин. —Очевидно, турецкой разведке еще с тифлисских времен было известно опротивоестественных склонностях Казанзаки. Полагаю, что Анвар-эфендиприглядывался к подполковнику, не исключая возможности в будущем прибегнуть кшантажу. Однако события повернулись иначе, и полезная информация былаиспользована, чтобы сбить нас со следа. Анвар просто взял чистый листок инаскоро сочинил карикатурное гомосексуальное послание. Тут он перестарался, имне еще тогда письмо показалось подозрительным. Во-первых, трудно поверить,чтобы грузинский князь до такой степени скверно писал по-русски — ужгимназию-то он, поди, закончил. А во-вторых, вы, возможно, помните, как яспросил у Лаврентия Аркадьевича про конверт и выяснилось, что листок лежал вкармане покойного безо всякого конверта. Тогда непонятно, как он мог сохранитьтакую свежесть. Ведь Казанзаки должен был проносить его при себе целый год!

— Все это прекрасно, — не утерпел Мизинов, —и вы мне излагаете свои соображения уже во второй раз за минувшие сутки, но яопять спрашиваю: почему вы скрытничали? Почему не поделились сомнениями раньше?

— Когда опровергаешь одну версию, нужно выдвинутьдругую, а она у меня никак не складывалась, — ответил ЭрастПетрович. — Слишком уж разнообразными приемами пользовался оппонент.Стыдно признаться, но какое-то время главным подозреваемым для меня былгосподин Перепелкин.

— Еремей? — поразился Соболев и только развелруками. — Ну, господа, это уже паранойя.

Перепелкин же несколько раз моргнул и нервно расстегнултугой воротник.

— Да, глупо, — согласился Фандорин. — Ногосподин подполковник постоянно путался у нас под ногами. Само его появлениевыглядело довольно подозрительно: плен и чудодейственное освобождение,неудачный выстрел в упор. Обычно башибузуки стреляют метче. Потом история сшифровкой — телеграмму с приказом идти на Никополь генералу Криденеру передалименно Перепелкин. А кто подбил доверчивого журналиста д'Эвре пробраться ктуркам в Плевну? А загадочная буква J? Ведь Еремея Ионовича с легкой рукиЗурова стали звать «Жеромом». Это с одной стороны. А с другой, согласитесь,прикрытие у Анвара-эфенди было просто идеальное. Я мог сколько угодно строитьлогические выкладки, но стоило мне посмотреть на Шарля д'Эвре, и все доводырассыпались в прах. Ну взгляните на этого человека. — Фандорин показал нажурналиста. Все посмотрели на д'Эвре, а тот с преувеличенной скромностьюпоклонился. — Можно ли поверить, что этот обаятельный, остроумный,насквозь европейский господин и коварный, жестокий шеф турецкой секретнойслужбы — одно лицо?

— Никогда и ни за что! — заявил Соболев. — Яи сейчас в это не верю!

Эраст Петрович удовлетворенно кивнул.

— Теперь история с Маклафлином и несостоявшимсяпрорывом. Тут все было просто, никакого риска. Подбросить доверчивому Шеймасу«сенсационную» весть труда не составило. Информатор, которого он так от насскрывал и которым так гордился, наверняка работал на вас, эфенди.

Варя вздрогнула, настолько покоробило ее это обращение,адресованное Шарлю. Нет, что-то здесь не так! Какой же он «эфенди»!

— Вы ловко сыграли на простодушии Маклафлина, а такжена его тщеславии. Он так завидовал блестящему Шарлю д'Эвре, так мечтал егообойти! До сих пор ему это удавалось только в шахматах, да и то не всегда, атут такое фантастическое везение! Exclusive information from most reliablesources![23] И какая information! За подобные сведения любойрепортер душу дьяволу продаст. Если б Маклафлин не встретил по дороге ВарваруАндреевну и не проболтался бы ей… Осман опрокинул бы гренадерский корпус,прорвал бы блокаду и отошел к Шипке. Тогда на фронте сложилась бы патоваяситуация.

— Но если Маклафлин не шпион, то куда же онделся? — спросила Варя.

— Вы помните рассказ Ганецкого о том, как башибузукинапали на его штаб и почтенный генерал еле успел унести ноги? Думаю,диверсантам был нужен не Ганецкий, а Маклафлин. Его необходимо было устранить,и он исчез. Бесследно. Скорее всего, обманутый и оклеветанный ирландец лежитсейчас где-нибудь на дне реки Вид с камнем на шее. Или, возможно, башибузуки,следуя своей милой привычке, изрубили его на куски.

Варя содрогнулась, вспомнив, как круглолицый корреспондентуплетал пирожки с вареньем во время их последней встречи. Жить ему оставалосьвсего пару часов…

— Не жалко вам было бедного Маклафлина? —поинтересовался Фандорин, но д'Эвре (или в самом деле Анвар-эфенди?) изящнымжестом предложил ему продолжать, и вновь спрятал руку за спину.

Варя вспомнила, что согласно психологической науке,спрятанные за спиной руки означают скрытность и нежелание говорить правду.Возможно ли? Она подошла к журналисту ближе, пытливо всматриваясь в его лицо ипытаясь обнаружить в знакомых чертах что-то чужое, страшное. Лицо было такое жекак всегда, разве что чуть бледнее. На Варю д'Эвре не смотрел.

— Прорыв не удался, но вы снова вышли сухим из воды. Яочень торопился из Парижа сюда, к театру боевых действий. Уже твердо знал, чтовы — это вы, и отлично понимал, насколько вы опасны.

— Могли бы отправить телеграмму, — проворчалМизинов.

— Какую, ваше высокопревосходительство? «Журналистд'Эвре — Анвар-эфенди?» Вы бы решили, что Фандорин сошел с ума. Вспомните, какдолго мне пришлось излагать вам доказательства — вы никак не желалирасставаться с версией об английских происках. А генерал Соболев, как видите, ипосле моих пространных объяснений все еще не убежден.

Соболев упрямо покачал головой:

— Мы дослушаем вас, Фандорин, а потом дадим высказатьсяШарлю. Разбирательство не может состоять только из речи прокурора.

— Merci, Michel, — коротко улыбнулсяд'Эвре. — Comme dit l'autre, a friend in need is a friend indeed.[24] Один вопгос для monsieur procureur.[25]Почему вам вообще взбгело в голову меня подозгевать? Au commencement?[26] Удовлетвогите мое любопытство.