Фильм хорош, но я помнил те времена, когда увидеть впосольстве – это увидеть что-то запрещенное, недоступное для широкого проката.Ты сразу становился посвященным, впущенным в особый круг, а о фильме можно былорассуждать долго и со вкусом, прекрасно зная, что его никогда для широкогопроката не закупят.

От Стеллы пахло все чувственнее, я ощущал тепло ее тела. Вполумраке смутно маячил ее четкий аристократический профиль, потом глазапривыкли, я искоса посматривал на ее одухотворенное лицо, блестящие глаза. Онасмотрела на экран, по лицу пробегали блики, но иногда бросала в мою сторонубыстрый взгляд, губы слегка раздвигались в улыбке. Зубки блестели ярко.

* * *

Когда гости после коктейля постепенно расходились, я судивлением заметил в сторонке грузного Яузова, он был с настолько похожей нанего толстой женщиной, что я мог бы сказать сколько лет и месяцев они прожили вкрепком советском браке. С бокалом в руке он, массивный и государственномедлительный, неспешно беседовал с итальянским послом, указывал на вереницукартин, вскидывал брови, что-то говорил вежливое и комплиментарное, если судитьпо виду.

Мы прошли мимо, я раскланялся, Стелла мимо улыбнулась, как идолжна улыбнуться моему знакомому. Я поинтересовался:

– Нам по дороге?

Она улыбнулась:

– Почему нет?

Яркое солнце ослепило, летом светит чуть ли не до полуночи,мы переступили порог, щурясь и непроизвольно прижимаясь друг у другу. Онакрепко держалась за мою руку, я чувствовал локтем ее мягкую грудь, полную игорячую, по всему телу побежали сладкие мурашки. Голос мой слегка охрип, мыслибегали суматошные, как муравьи перед брачным полетом, Стелла явно всечувствовала, женщины намного чувствительнее нас, но молчала, только загадочноулыбалась.

Ее автомобиль был припаркован в конце квартала. Она не сталаискать в сумочке ключи, просто нажала кнопку на браслете, дверка бесшумно иуслужливо распахнулась, похожая на оттопыренное крыло большого черного жука.Она взглянула на меня, улыбнулась, сделала неуловимое движение, и распахнуласьправая дверца.

Я развел руками:

– Здорово!.. Прямо джемсобондиада!

– Какая бондиада, – рассмеялась она чистымсеребристым смехом. – Теперь это обыденность. Электронное управление – ктоего не имеет?

Я не стал объяснять, кто не имеет, молча влез, креслоуслужливо прогнулось, но без подобострастности, а с достоинством, признавая вомне не капризного хозяина, а старшего партнера.

Передо мной панель была похожа на панель управлениявысотного самолета. Напичканного электроникой и компьютерами. Пожалуй, дажеслишком. Достаточно одного компьютера, чтобы следил за машиной и всеми факсами,принтерами, е-мэйлами и прочими мелочами жизни, которые облегчают жизнь.

– А где же тут противоугонное? – поинтересовалсяя.

– Какое противоугонное?

– Ну, стальные капканы под ногами... Я слышал промультилоки.

Она опустилась в соседнее кресло, умело включила зажигание.Глаза ее смеялись:

– Откуда у вас такие странные фантазии?

– В кино видел. Там один бандит, конечно же –благородный, угонял авто у спекулянтов.

Машина мягко сдвинулась, выкатилась из ряда и медленнопокатила по узенькой улочке. Стелла вела ее уверенно, не лихачила, посматривалана дорогу, замечала витрины, ярко одетых женщин.

– Мир совсем другой, – сказала онасерьезно. – Теперь противоугонное монтируется прямо в корпус. Найти егоневозможно. И угнать немыслимо. Но даже если погрузить на платформу и увезти,то обнаруживают такие машины со спутников.

– Другой мир, – сказал я с восхищеннымизумлением. – К счастью, меняется не только техника. Стремительно меняютсяи нравы.

Она покосилась с легкой улыбкой:

– Намекаете, что раньше, чтобы затащить женщину впостель, надо было потрудиться?

– Жуткое было время, – согласился я. – Как мыборолись с этим пережитком прошлого!

– И победили.

– Надеюсь, – сказал я. Посмотрел на нее иповторил. – Надеюсь.

Понимающая улыбка тронула краешки ее губ. Машина вырваласьна широкую магистраль, по обе стороны уже неслись всевозможные иномарки,которых в Москве намного больше, чем отечественных.

Я посматривал на ее точеный профиль, помалкивал. Она вдругспохватилась:

– Мы уже проехали одно метро. Вас где высадить?

– Лучше бы, – сказал я мечтательно, – у себяза столом. Чтобы чашечка горячего кофе... Впрочем, я могу смолоть и сам. И дажезаварить.

Она старательно попробовала собрать морщины на чистомлобике:

– О, это уже серьезно.

– Насчет кофе?

– Да. Самому смолоть, заварить... Перед этим не устоитни одна женщина.

– Я могу даже сполоснуть чашки, – предложил явеликодушно. – Это я тоже умею.

Она улыбнулась:

– Чашки можно сполоснуть и утром. Но для первогознакомства не стоит заходить так далеко. Итак, я сворачиваю...

В ее голосе было полуутверждение, я еще мог отпереться, мол,пошутил, дома дел полно, жена ждет, собака негуляная, но я кивнул, она резкобросила машину в сторону, развернулась, вроде бы даже нарушила пару правил, ноя не разбираюсь, просто так показалось, и машина вкатилась в улочку уже нетакую широкую, хотя машин было столько же.

Я спохватился:

– А как ваши домашние встретят мое вторжение?

Она ответила спокойно:

– Интересуетесь моим семейным статусом? Увы, я даже несходила, как теперь говорят, замуж. Подруги уже по два-три раза а кто и больше,а мне то не хотелось, то... совсем не хотелось.

– Ну, в этом есть и свои преимущества...

Она покосилась удлиненным, как у газели, глазом:

– Для вас?.. Я живу пока одна. Мать и отец живы издоровы, даже бабушка жива, но вы же знаете проблемы старых москвичей с квартирами.Рождаемость падает уже столетие, квартиры после стариков остаются с той идругой стороны, на коренного москвича приходится по две-три... Не на каждого,конечно. Хорошо, теперь разрешено иметь по несколько квартир.

Повинуясь неслышимому сигналу, открылись ворота.Автоматический гараж, лифт прямо оттуда, чист и в зеркалах, мочой не пахнет,клопов нет... Наверное, нет.

Когда дверь распахнулась, мы оказались на широкой площадке,больше похожей на картинную галерею. На стенах портреты, внизу вазы с цветами.Вкусно пахнет уверенным достатком. Достатком наследственных князей, а несовременных новых русских, пищей для анекдотов.