Сказать, что на французских шоссе чисто, значит ничего несказать, а между тем на колесах «Лендровера» и впрямь виднелись ошметки травы,земли, грязи, причем не засохшей, а вполне свежей.

– Да, я съезжал на просеку. Однако к нападению на Элен всеже отношения не имею, – оскорбленно заявил Манфред. – Кстати, колеса твоегоджипа тоже чистыми не назовешь.

Алёна посмотрела на колеса второй машины. Судя по их виду,джип вполне мог стоять в укромном месте, поджидая своего хозяина-злодея.

– Да… – растерянно промямлил Доминик, проследив направлениеАлёниного взгляда. – Да… я понимаю…

– Короче, по мнению Элен, кто-то из нас – человек в краснойкаске, – с победительным видом заявил Манфред. – Или ты, или я.

– Или никто, – спокойно возразил Доминик. – Ни ты, ни я. Аон и в самом деле до сих пор лежит на вспаханном поле Жака Клавеля. Поехалипосмотрим! С кем поедете, Элен? Со мной или с Манфредом?

Если бы разговор происходил в другой ситуации, Алёнасовершенно точно бы знала, с кем ехать, но сейчас… Нет, жизнь дороже. Крометого, выбрать одного из них все равно что бросить в лицо другому обвинение: ятебя подозреваю, ты вполне можешь быть убийцей. Неудобно как-то, честное слово…

– Извините, господа, – пробормотала Алёна. – Давайтепоступим так: я побегу сама, а вы поедете. Чтоб никому обидно не было.

– Разумно, – кивнул Доминик с явным одобрением.

Манфред же посмотрел на Алёну с презрением, но спорить нестал. Высокомерно кивнул, сел в кабину, включил мотор…

– Погоди! – окликнул Доминик. – Предлагаю соблюсти чистотуэксперимента. Чтобы Элен не думала, будто мы, едва прибыв на поле, немедленноначнем заметать следы преступления, вступив между собой в преступный сговор,давай поедем вслед за ней, держа ее в поле зрения.

– Ты хотел сказать, потащимся? – проворчал Манфред, носпорить не стал.

Вскоре странная процессия – бегущая Алёна и два автомобиляпозади – спустилась в низину и остановилась на обочине.

Алёна огляделась. Точно! Все случилось вон там… Но полепусто! Нет ни мопеда, ни трупа!

Она оглянулась. Мужчины уже вышли из своих машин и озиралиполе весьма недоверчиво.

– Ну и где ваш труп? – буркнул Манфред.

– Надеюсь, у вас еще долго не возникнет шанса им полюбоваться,– огрызнулась Алёна, которую вся сегодняшняя история уже порядком достала.Чувствовала она себя ужасно глупо. Ни трупа, ни бесчувственного тела, нимопеда, ни…

Стоп! А тут что? Глубоко вдавленные следы избороздили поле.Она перескочила с обочины и заметалась, вглядываясь в измятую землю. Вототпечатки ее ног. Вот следы мопеда. Здесь она металась, как загнанный заяц. Онаи была загнанным зайцем, и сейчас остается им. Как страшно! Как страшно!Значит, это было, все было на самом деле.

– Да… – раздался рядом задумчивый голос Манфреда. – Кажется,вы говорили правду. Посмотрите.

Он держал в руках камень, который был осыпан страннымикрасными точками.

«Кровь!» – чуть не взвизгнула Алёна, но тотчас подавилаглупый вопль.

Никакая и не кровь, а просто крошки красной краски. Именноэтим камнем она ударила по голове мотоциклиста, который хотел ее убить.

Раздался шум, и по шоссе промчалась черная «Мазда». Алёнапроводила ее глазами и невольно удивилась: «Мазда» та самая, которую она ужевидела на дороге. Так… Такую же машину Алёна заметила, когда человек на мопеденачал сворачивать на просеку, где Алёна смотрела на косулю с косуленком. Онспугнул животных, а его спугнули «Мазда» и пикапчик почтальонши. Алёна простозабыла о том эпизоде, а между тем мотоциклист уже тогда пытался подобраться кней! И если бы не две проехавшие машины, он напал бы на нее еще на просеке, инеизвестно, чем бы дело кончилось там, в глубине леса. Может быть, ее тоженашли бы без всяких телесных повреждений, с остановившимся сердцем, и никто необратил бы внимания на легкую царапину на руке, в том месте, где онаоцарапалась о сухой куст. Сейчас-то на ее теле полным-полно «множественныхмеханических повреждений», если выражаться шершавым языком милицейскихпротоколов. И все равно… Никто не заподозрил бы отравления ядом белойбургундской поганки…

Алёна резко встряхнулась, отгоняя ужасные мысли.

Кто же он, проклятый мопедист? Может быть, его кто-то видел,кроме нее? Его могли заметить человек на «Мазде» и почтальонша. Водитель«Мазды» уже уехал, номера Алёна не заметила, его вряд ли отыщешь, а вотпочтальонша Клер… ее можно найти в Нуайере. Вдруг она видела человека намопеде? Вдруг знает его, ведь она здесь всех знает. Или хоть разглядела толком…

Алёна стояла, глядя в землю, и думала, напряженно думала.

А человек, который хотел убить ее, пытался разобрать игрумыслей на ее лице и понимал, что теперь она станет осторожней, а ему, значит,будет куда труднее сделать то, что он хотел сделать.

Я позвонила ей сама. Разумеется, не на портабль – откуда мнезнать номер ее мобильного? – а на домашний телефон Брюнов. Во время своеговизита в их дом и дурацкой, хотя и весьма полезной болтовни с Марин я заметила,что старый-престарый телефон Маргарет Брюн так и стоит на каминной полке. А встарой-престарой телефонной книге у меня сохранился номер. Еще пятизначный –незапамятная древность! В Париже или, к примеру, Дижоне восьмизначные номера, ау нас в провинции телефонная связь такая же, какая была в шестидесятых годах.Теперь по домашним номерам даже в Муляне мало кто звонит – все обзавелисьпортаблями, или, как их называют на американский манер, мобильными телефонами.Они гораздо дешевле, чем оплачивать домашний номер. Я тоже предпочитаюпозвонить на почту или врачу через портабль, вот только когда нужно поговоритьс Багарёром и я знаю наверняка, что он дома, я снимаю черную эбонитовую трубкуи своим корявым, уже далеко, о, далеко не таким гибким, как прежде, пальцемнакручиваю номер. Не кнопочки нажимаю, а с силой кручу старый диск, иногдаломая ногти и страшно злясь при этом.

Однако сегодня я набирала номер Маргарет Брюн просто судовольствием. И даже длинные гудки слушала с удовольствием, представляя себе,как Марин и ее отвратительная подруга Элен мечутся по комнатам, недоумевая,откуда исходит звон. Они ведь, конечно, думали, что черный эбонитовый телефон –такая же бесполезная рухлядь, как половина вещей, загромождающих дом Брюнов. Ятерпеливо держала трубку около уха, слушая гудки. Ну-ну, давайте соображайте,девушки, соображайте скорей! Или я ошибаюсь и дома никого нет?