Ага! Нашли наконец-то!

– Алло, я слушаю.

Я узнала голос Марин. Запомнила его. Приятный голос,беззаботный такой. Правда, сейчас он был очень удивленным.

Я помолчала, вслушиваясь. До меня отчетливо доносился звуквключенного телевизора, и, судя по голосу диктора, шел тот же выпуск Евроньюс,как и у меня. Выступал представитель Интерпола в России и рассказывал облестящей операции, которую несколько дней тому назад провели в Москве,обезвредив представителей международной террористической организации. И тут,перекрывая диктора и растерянное алёканье Марин, до меня донесся другой голос –тоже женский, очень возбужденный и встревоженный. Я определенно поняла слова:«Марин… телевизьон… Москва…», а другие не разобрала, речь шла на чужом языке,однако у меня даже дрожь по телу прошла: Элен! Наверняка она! Итак, она дома… Яне решилась позвать ее к телефону: был риск, что Марин может узнать меня. Лучшепозвоню позднее.

Я молча положила трубку и уставилась на экран. Картина тамразворачивалась ужасная. Русские вообще очень грубы, очень. Конечно, речь идето задержании опасных преступников, но все же надо быть рыцарями даже с врагами.Однако на такое способны только французы. Я видела толпу людей с чемоданами исумками, которые стояли в очереди к маленькому и тесному автобусу, вернее,фургончику. Диктор сообщил, что это очередь желающих добраться домеждународного аэропорта Шереметьево-2 в Москве. На глазах у людей развернуласьстрашная картина. К очереди шел от метро (диктор сообщил, что станцияназывается «Речной вокзал») какой-то привлекательный молодой человек –черноволосый, смуглый, немного похожий на наших гасконцев. Он нес на плечесумку. Наверное, тоже хотел добраться до международного аэропорта снепроизносимым русским названием. Но еще не дошел до очереди, как вдруг дорогуему пересек какой-то неряшливый мужик в оранжевом фартуке уличногоподметальщика. Перед собой он толкал столь же неряшливую тележку с какими-тогрязными ведрами и совершенно допотопной метлой, сделанной из поломанных ветокдеревьев. Боже, какая отсталая страна эта Россия! Там подметают улицы! Не моютих, а подметают, да еще и вручную!

Ну так вот. Поравнявшись с черноволосым молодым человеком,дворник взял да и бросил ему под ноги свою ужасную метлу, а когда тотспоткнулся, дворник кинулся на него… Тут же набежали еще какие-то люди, кто вштатском, кто в одежде русских полицейских, юношу мигом скрутили, швырнули вугрюмый серый фургон и увезли. И я подумала, что преступность будет процветатьдо тех пор, пока в злоумышленниках числятся столь приятные молодые люди, азадерживать их со всей возможной жестокостью станут всякие грубые дворники,невзрачные русские полицейские и такие представители Интерпола, как тот,который комментировал сюжет.

Лицо его было размыто, как обычно в подобных передачах,однако диктор сообщил, что он глава Московского представительства Интерпола,который лично занимался ликвидацией террористической банды. Чтобы выманитьпреступников из укрытия, он проник в ряды уголовников и прославился среди нихпод кличкой Miette [26], а чтобы больше соответствовать избранному образу, дажепозволил себе сделать пластическую операцию на ухе. Это придавало ему болеезловещий вид и внушало страх и уважение в преступной среде. Я, повторяю, невидела лица мнимого Miette, однако фигура у него была чрезвычайно крепкая:широченные покатые плечи, мощные руки… Он тоже выглядел очень грубым. Очень!

Итак, притворившись вульгарным грабителем терминалов, черезкоторые осуществляются платежи за мобильную связь, мсье Miette каким-то образомустановил, что отношения между собой террористы поддерживали именно черезтерминалы. Они опускали в аппарат купюру, которую никак нельзя отличить отнастоящей и на которой была записана шифром некая информация. Терминал,перестроенный на ее прием с помощью специально вмонтированного устройства,считывал информацию. Miette смог изъять купюру. Опустивший ее курьертеррористов по кличке Стас заметил его манипуляции, начал слежку и такимобразом открылся, Miette заметил его… Остальное было вполне понятно и неслишком интересно.

Единственное, что мне стало интересно, – почему такразволновалась, смотря этот телевизионный сюжет, Элен? Может быть, она самазамешана в преступлениях преступной группировки? А что, очень может быть!Русские – ужасные существа, им нельзя доверять. Раньше они были все коммунисты,теперь – все террористы. Но если Элен – пособница террористов, тогда сладить сней будет не очень легко. Она может оказаться сильней, чем хотелось бы. Авпрочем, Багарёр поднял бы меня на смех. Он вчера просто закатывался,рассказывая, какой перепуганной была Элен, как она тряслась от страха. Да, онавсерьез подумала, что человек в красной каске намеревался убить ее. Она же незнала, что он не причинил бы ей вреда до тех пор, пока не заполучил бы дневникНиколь Жерарди. Сначала дневник, а потом… потом всякое может случиться содинокой женщиной, которая настолько глупа, что беспечно носится в одиночку понезнакомым лесам. Был тут один такой, тоже носился… правда, на велосипеде…

Что-то дует, какой-то неприятный сквозняк. Вот странно, заокном жаркий полдень, а у меня словно бы ветром вдруг повеяло! А если закрытьокно, будет душно.

Ладно, пойду-ка я полежу отдохну, потом позвоню еще раз –вдруг трубку возьмет Элен…

Ну вот, продолжаю писать. Я дозвонилась-таки до Элен! Яговорила с ней!

После полудня я подошла к окну и увидела Марин, которая сосвоими девчонками брела мимо моего дома. Сразу стало понятно, что они идутпоиграть в саду художника Гийома. То есть он давно умер, там теперь живет Жани,его вдова с сыном, и она иногда зазывает детей поиграть в саду Гийома, гдестоят гипсовые раскрашенные статуи разных зверей, сказочных персонажей (в томчисле и Blanche Neige), а также футболиста Зидана. Ага, Марин с дочками ушла –значит, Элен дома одна, поняла я. И сразу схватила трубку, накрутила номер.

Снова долгие гудки, потом ее удивленное:

– Алло?

Я торопливо схватила загодя приготовленный платок и прикрылатрубку.

– Ты должна вернуть дневник, – проскрипела я глухим голосом.И испугалась: вдруг она не расслышала.

Ничего, расслышала!

– Что? – изумилась Алёна. – Какой дневник? Я не понимаю, очем вы говорите.

Очень натурально изумилась. Я бы, очень может быть, дажеповерила ей, если бы Багарёр не видел своими глазами, как она роется вводостоке, и если бы потом она не задавала вопросов о фамилии Жерарди.

– Прекрасно понимаешь, – усмехнулась я. – Верни дневникНиколь Жерарди, и все твои неприятности закончатся.

– К…какие неприятности?