были расстёгнуты. В его штанах и трусах мы обнаружили следы земли и растительности, которые, как показала экспертиза, произрастали именно там.

То, о чём рассказал Рагнвальд Блумквист — что Томаса Блумквиста обнаружили со спущенными штанами и трусами и что мальчик лежал на земле, прежде чем убийца бросил его тело в сарай, — не было известно никому. Томас Квик не мог прочесть об этом в газетах, а потому и не упоминал этого. По его словам, они с сообщником сразу же направились к сараю.

Примерно в то время, когда исчез Томас Блумгрен, несколько свидетелей слышали крик. Но вот ещё один факт, о котором не упомянула полиция: как раз в тот момент близ рощи местная жительница выгуливала своего пса. Собака остановилась и начала лаять, глядя на перелесок и отказываясь уходить. Полиция убеждена: мальчик кричал, и убийца попытался заставить его замолчать, зажав ему рот. Из-за того, что женщина с собакой не уходила, преступник удерживал мальчика слишком долго и случайно задушил его.

Полицейские Векшё не понимали, по какой причине Кристер ван дер Кваст столь упорно настаивает на том, что Томаса Квик причастен к этому убийству. И они никак не могли взять в толк, почему ван дер Кваст наотрез отказывается от помощи полицейских, которые знали это дело как свои пять пальцев. Рагнвальд Блумквист и Свен Линдгрен очень расстроились, когда им не разрешили присутствовать на допросе Квика:

«Мы ведь знали так много — в том числе нам были известны детали, которые нигде более не упоминались. Если бы мы получили возможность допросить Квика, то тут же изобличили бы его во лжи».

В этом были уверены и Блумквист, и Линдгрен. Но ван дер Кваст, судя по всему, не хотел давать им шанс.

Загадка становится ещё более таинственной, когда речь заходит о неопровержимом, как сказал сам Стуре, алиби. Йенни Кюттим связалась с несколькими друзьями Стуре, и все как один подтвердили: в тот день у них проходила церемония конфирмации. Я звоню Свену-Улофу, ныне проживающему в Свердшё в провинции Даларна.

— Именно так, — говорит он. — Конфирмация проводилась в 1964 году в Коппарбергской церкви аккурат на Троицу. На всё ушло два дня: в субботу вечером была сама церемония. Помню, нам задавали много разных вопросов, почти как на экзамене. А причастие состоялось на торжественной воскресной службе. Очень хорошо помню, как Стуре нёс купель.

Причиной всему этому служила принадлежность старших Бергвалей к рядам Пятидесятников, не принимавших крещение в Шведской церкви. Потому-то Стуре и его сестру-близняшку на церемонии должны были ещё и крестить. Свен-Улоф прислал мне фотографии со Стуре с купелью в руках.

Я был поражён. Только что у Томаса Квика появилось алиби на время одного из, пожалуй, важнейших убийств — ведь именно благодаря подробностям, которые он изложил на допросе по этому делу, он смог доказать, что и впрямь является убийцей. Ну, а тот факт, что убивать он начал ещё в четырнадцать, стал прекрасным фундаментом для мифа о «безумном серийном маньяке Томасе Квике».

— Он ведь сказал, что был в те выходные в Векшё и убил там кого-то, — улыбаясь, добавляет Свен-Улоф.

— Вы это знали?

— Да, — отвечает он. — Конечно! Мы следим за жизнью старых друзей! О да! Ну, по крайней мере, в том убийстве он виновен не был… Во всяком случае, мы в это никогда не верили.

Над этим Свен-Улоф и многие жители Даларны размышляли в течение многих лет. По их мнению, Стуре Бергваль просто не мог совершить это преступление.

Сестра-близнец Стуре Гун тоже подтверждает этот факт. Более того: её допрашивали по делу об убийстве Томаса Блумгрена. Следователи всё знали.

Дело становится ещё запутаннее. Мы запросили все протоколы предварительного следствия и допросов Квика — даже рабочие материалы, которые по разным причинам не вошли в официальный отчёт, но были сохранены, согласно инструкции. Ни на одной из десятков тысяч страниц нет ни слова об этом допросе.

Была и ещё одна загадка: тот самый водитель, который довёз юного Стуре до Векшё. Почему не допросили этого Сикстена? Что он мог сказать в своё оправдание, когда Квик фактически назвал его соучастником убийства четырнадцатилетнего мальчика? Вопрос так мучает меня, что я решаю незамедлительно связаться с этим человеком. Но мне нигде не удаётся найти его номер.

Правда, я натыкаюсь на его адрес и тут же отправляю ему букет цветов. Слишком поспешно? Неэтично? Вполне возможно, но я покупаю цветы и прикладываю сообщение, которое доставляют прямо до дверей Сикстена в Даларне:

Позвоните мне!

Ханнес

0708–84 ХХ ХХ

Когда раздаётся звонок, я прошу прощения за свой поступок и объясняю, зачем разыскиваю Сикстена. Ему неприятно, что приходится снова поднимать эту тему, меня начинает мучить совесть, когда я слышу его недовольный тон, но любопытство берёт своё.

— Всё, что я знал по этому делу, я сообщил полиции.

— Что? Вас допрашивали?

— Да-да, трижды!

— И что же вы сказали, когда узнали, что Квик назвал вас тем человеком, который добросил его до Векшё в 1964-м?

— Всё, что я мог сказать по этому поводу, я сообщил следователям. Я не вполне здоров, а это событие и вовсе превратило мою жизнь в сущий ад.

— Не могли бы вы, по крайней мере, сказать, отвозили ли вы его туда или нет?

Я вынужден смириться с молчанием Сикстена, который явно не намерен говорить о своей роли в этом деле. Но, сам того не ожидая, он раскрыл мне невероятно важную информацию: оказывается, существуют целых три протокола допросов Сикстена, а значит, заполучить их — лишь вопрос времени.

Однако в материалах следствия нет ни слова о разговоре с Сикстеном. Мы связываемся с Кристером ван дер Квастом и Сеппо Пенттиненом, но они ничего не знают ни о каких исчезнувших бумагах. Мы с Йенни снова пролистываем все документы — и снова ничего не находим.

Но вот что удивительно: в ходе нашей работы выясняется, что не только мы напали на этот след.

24 ноября 1995 года в «Дала-Демократен» появляется очередная сенсационная статья Губба-Яна Стигсона:

ЖУРНАЛИСТ «Д-Д» РАССКАЗЫВАЕТ,

КТО ПОДВОЗИЛ КВИКА

«Я почти на сто процентов уверен, что установил личность этого мужчины»

По словам Стигсона, мужчина, который вёл машину, покрывал убийцу более тридцати одного года. О своём открытии репортёр рассказал следователям, но, к его глубочайшему удивлению, Кристера ван дер Кваста это не интересовало. Он даже не подошёл к телефону, когда Стигсон позвонил.

«Как же это раздражает, — признался Стигсон коллеге, — Каждый раз звонишь ван дер Квасту по срочным вопросам — и каждый