На глаза мне мгновенно опустились окуляры из темного, почтичерного стекла, в уши воткнулись затычки, я ослепла и оглохла. Но уже черезсекунду полилась музыка, самая подходящая для спокойного расслабления в креслеу стоматолога. «Танец с саблями» Арама Хачатуряна. Сердце заколотилось в тактбезумной мелодии. Потом в глаза ударил свет.

Улыбающийся врач вертел передо мной щипцами, в которыхторчал мой бедный зуб. Губы доктора шевелились. Неожиданно ко мне вернулисьсилы, я выдернула наушники.

– Ведь совсем не больно? – спрашивал врач.

Я хотела было вымолвить слово, но онемевшая губа не желаладвигаться, а язык мне не принадлежал.

– Через некоторое время заморозка отойдет и лунка заболит, –заботливо предупредил стоматолог, – купите в аптеке «Кетанов», выпейте. Ничемне полощите, желаю удачи, счет на рецепшен.

Кое-как перебирая ногами, я выползла в холл, оплатилаоперацию и поискала глазами Ленку. Я вовсе не собиралась удалять зуб мудрости,мой лечащий врач никогда не предлагал мне этого. Надо же было вляпаться в такуюидиотскую, просто невероятную историю. Привести на прием больного ребенка исамой оказаться в пациентках! Главное, никому об этом не рассказывать!

Глаза пробежали по комнате. Возле столика, заваленногожурналами, сидела девушка с испуганным лицом, но она совсем не походила наЛенку. Я попыталась задать вопрос администратору, но язык не хотел мнеповиноваться, и из груди вырвалось:

– О… у… а… э…

– Туалет вот здесь, слева.

На всякий случай я заглянула в безукоризненно вымытоепомещение и вернулась к рецепшен.

– У… ы… у.

– Вам чего?

– И… о… а…

– Таблеточку «Кетанов»?

– А… э… у, – забормотала я, тыча пальцем в сторону столика.

Неожиданно я произнесла целое слово:

– …журнал.

– Хотите домой взять? – оживилась девушка за стойкой. –Конечно, хоть все.

Внезапно я почувствовала себя смертельно усталой, ну кто бымог подумать, что замороженный язык принесет столько трудностей. Я постараласьсконцентрироваться и кое-как произнесла:

– Деувошка, жюрнал…

– А, – догадалась наконец администратор, – вы спрашиваете,где сопровождавшая вас девочка? Она давно ушла, сразу, как только васпригласили на прием.

Я понеслась к «Пежо». Может, Ленке стало душно и она решилавыйти на улицу? Но возле машины никого не было. Я села за руль, следовалопризнать: девочка, испугавшись дантиста, удрала. И что было делать? Оставаласьвсе же слабая надежда на то, что Лена поехала к Машке в школу, она знает, гдеучится Маруська. Я схватила телефон.

– Да, – прошептала Маня, – говорите быстрей, у меня урок.

– А… о… у…

В ухо полетели частые гудки. Я повторила попытку.

– Ну же, – прошипела Маруська, – кто там идиотничает?

– Е… е… е…

– Хватит прикалываться! – рявкнула Машка, и в моей трубкеснова противно запищало.

Когда мои пальцы в третий раз набрали номер Манюни, до менядонеслось: «С вами говорит холодильник, автоответчик запил, но вы можетеоставить сообщение мне». Маруська включила голосовую почту. Плохо понимая, какпоступить, я решила позвонить в Ложкино, трубку сняла Ирка.

– А… ы… ю…

– Нажрался, как свинья, и пальцем не туда тычешь, – схамиладомработница, – проспись, алкоголик.

Я швырнула трубку на сиденье и поехала в аптеку, заморозкане отошла, но зуб, вернее, то место, где он спокойно жил столько лет, отчего-тоначало немилосердно болеть. К провизору змеилась очередь. Наконец дело дошло доменя.

– А… о… у…

– Вы не нервничайте, – приветливо улыбнулась фармацевт,хорошенькая брюнеточка с яркими пухлыми губками. – Что хотите?

– И… я… е…

– Что?

– Ю… ы… у…

– Вот горе-то, – вздохнула стоявшая за мной бабка, – и ктотолько дауна одного отпустил.

– А… а… а! – возмутилась я.

– Похоже, она не идиотка, – вступил в разговор парень вкожаной куртке, – просто больная.

– И… и… и! – попыталась объяснить я ситуацию.

– Точно, инсульт был, – поставила диагноз женщина в голубойшапочке, – у моего отца та же беда. Злится, что не понимаем, слюни текут!

Я схватилась за подбородок. И правда, я вся в слюнях, кактолько не почувствовала. Похожа сейчас наверняка на нашего ротвейлера Снапа, онвечно ходит с мокрой мордой.

– У даунов тоже слюни текут, – не сдалась старуха.

– Нет, у нее удар случился, – возразила баба в шапке.

Несколько минут очередь оживленно спорила: даун я, простоидиотка или несчастная с парализованным языком. В конце концов тетка в шапкепредложила:

– Ты на бумажке-то напиши, чего хочешь!

Я обрадованно вывела: «Кетанов» и бутылочку минеральнойводы».

– Говорила же, больная, – с удовольствием констатировала«голубая шапочка», – дауны так ловко не пишут.

– Не, они бывают обученные, – гнула свою линию бабка.

Я сердито глянула на нее, отошла чуть в сторону, засунула врот таблетку и попыталась запить ее водой, но оказалось, что с замороженнойгубой отхлебнуть из горлышка невозможно.

– Ну вот! – радостно воскликнула старушка. – Кто правоказался? Идиотка она и есть! Взяла и на себя все опрокинула. Вот горе-то,небось от родных удрала! Эй, как тебя там, кис-кис, поди сюда, дурочка. Ее вмилицию отвезти надо, погибнет на улице, или изнасильничает кто.

– Да кому она нужна, – отмахнулся парень, – старая уже.

В полном возмущении я выскочила на улицу и села в «Пежо»,таблетка медленно растворялась на языке. Ладно, если отхлебнуть водуневозможно, то я просто подожду, пока таблетка растворится во рту, я совершенноне способна проглотить даже крошечный кусочек, не запив его. И что теперьприкажете делать? Куда подевалась Лена? Наверное, девочка едет сейчас вЛожкино, может, она уже там, но, пока заморозка не отошла, мне не поговорить потелефону. Внезапно слева в потоке промелькнул «Мерседес»-кабриолет, но не красный,а черный.