примет этот выбор и не хотел тащить в темноту одиночества еще и человеческую часть души.

Но в какой-то момент он вдруг услышал зов!

Услышал ее сердце, так громко и испуганно бьющееся, что собственная потухшая глыба в груди вспыхнула забытым пламенем. Он рванулся туда, откуда доносился знакомый до боли ритм. И нашел девушку. Раненную и поломанную другим.

Мир перестал существовать для этого дракона.

Была только она. Ее испуганные глаза, ее изогнутые в гримасе страдания губы, ее душа… Такая яркая, такая необходимая.

И единственное, что возжелал дракон сильнее этой души — отомстить ее обидчикам. Месть затмила разум, заволокла глаза кровавой дымкой, отключила собственные рецепторы чувств.

Он накинулся на врага, не замечая его темной ауры и шлейфа чужих проклятий на ней. Ему было все равно, виновен ли противник на все сто или есть кто-то другой, приложивший руку к его безумию.

Не важно, сколько их, этих врагов. Он уничтожит каждого, в порядке очереди.

Соперник яростен и жесток, словно спущенный с цепи дикий пес. Но для дракона все его атаки кажутся до нелепости бесполезными. Он подбирает удачную траекторию и на скорости врезается в крылатое препятствие, вонзает клыки в открытую шею и одним резким движением лап отшвыривает смертельно раненное чудовище прочь.

Поверженный камнем несется вниз. Ломает ветки, рвет крылья, оставляя кровавые следы на ржавых листьях.

И падает на человека.

Испуганный крик вынуждает меня взять контроль над зверем и в стремительном пике направить его вниз.

Обращаюсь практически у самой земли, приземляясь уже на ноги. Качнувшись в сторону, хватаюсь за ребра. Сквозь местами порванную одежду просачивается кровь. Правое плечо обжигает болью. Но я быстро забываю о собственных ранах, когда вижу лежащую на земле Рамону. Сердце пропускает удар. Устремляюсь к ней, не замечая ничего во круг.

— Мой ма-а-альчик, — доносится сквозь шум в ушах женский вопль.

Замираю в шаге от истиной и резко оборачиваюсь. Прямо на моих глазах драконье тело становится бесплотным, растворяется в золотом тумане, оставляя вместо себя человека. Он поломанной кучей распластан на сухих листьях, раскинув руки в стороны и глядя вверх стеклянными глазами. Голова его неестественно откинута, будто он лежит на чем-то.

Рядом с ним на коленях рыдает леди Грайборг. Цепляется за его окровавленные плечи и трясет их, не прекращая звать сына по имени.

В шагах трех от них стоит ошарашенная Мелисса. Закрывает рот обеими ладонями и смотрит, не моргая, на эту скорбную картину.

Перевожу взгляд от нее обратно к дракону. Замечаю синюю ткань шали и руку со сморщенной кожей.

Странно, я ничего в этот момент не испытываю. Пожалуй, только холод в груди.

— Мелисса, — проговариваю я. Голос звучит хрипло, будто принадлежит не мне. Прочищаю горло и повторяю: — Мелисса, ты нужна.

Иду к Рамоне, падаю на колени перед ней и прикладываю ладонь к бледной щеке.

— Мелисса! — рявкаю через плечо.

Девушка отмирает и бежит ко мне.

— Да, да, я тут… Все очень плохо, милорд… — она всхлипывает и бросает взгляд на завывающую женщину.

Хватаю ее за руку, завладевая вниманием.

— Посмотри на меня, Мелисса. Посмотри!

Целительница концентрирует на мне взгляд.

— Никто не важен сейчас сильнее, чем она. Ты поняла?

Кивок.

— Как ей помочь? Говори!

Она более-менее приходит в себя и торопливо пристраивается с другой стороны от Рамоны. Осматривает ее, кладет руки на оголенный живот, прикрывает глаза и начинает шептать заговор. От ладоней исходит мягкий золотой свет, но он едва тлеет, а спустя пару секунд вовсе гаснет.

Целительница смотрит на меня, отрицательно качая головой.

— Ребенок почти мертв. Он еще цепляется за мать, вытягивая из нее последние силы… Рядом не было дракона-отца, потому он питался энергией Моны. И сейчас, когда лорд Грайборг… когда…

— Ты из рода драконов, ты специализируешься на нашей магии. Должно быть что-то! Не может быть такого… Не может все закончиться вот так.

Я чувствую, как холод распространяется от центра груди в стороны, как леденеют руки и становится труднее дышать.

— Я не могу потерять ее снова.

Чувствую, как мое собственное сердце бьется все медленнее.

Опускаюсь к Рамоне, касаюсь лбом ее лба и понимаю, что по щеке щекочет влага. Это слишком жестоко со стороны Богини. Дважды отнять ту, которая важнее жизни.

— Возможно получится… Есть один очень старый ритуал. Еще со времен первых драконов.

Резко выпрямляюсь, впиваясь в целительницу взглядом. Она заметно вздрагивает и чуточку бледнеет. Торопится договорить:

— Вы можете поделиться своей силой.

— С ней? Так что же ты молчала! Начинай, пока не поздно!

— Нет, не с ней. С ребенком. Либо они оба выживут, либо… оба погибнут. Дитя долгое время пребывало без подпитки дракона. По сути, оно и не знало магии собственного отца. Это очень древний ритуал, что-то вроде усыновления на энергетическом уровне. Вопрос в том, готовы ли вы пойти на это?

— Что мне нужно делать? Не тяни, Мелисса.

— Хорошо.

Она приподнимается, берет мои ладони и кладет на едва округлившийся животик Рамоны. Одну снизу, втору — выше, ближе к груди. Накрывает своими, чуть надавливает и начинает заговор на драконьем языке. От тихого бормотания переходит в набирающее звук пение, от которого пробирает до самых костей.

Ветер подхватывает древние слова, поднимает листья с земли и кружит ими вокруг нас. Птицы резко замолкают, и даже плачь леди Грайборг становится далеким и еле слышным.

Целительница отнимает одну руку и резким движением царапает кожу на моем запястье до крови. Я даже не замечаю этого, неотрывно глядя в лицо Рамоне. Надеюсь увидеть хоть какие-то изменения: румянец на щеках или дрожь ресниц.

Мелисса чертит кровью знаки на животе истинной — ровно между моими ладонями. Затем возвращает руку в исходное положение и переходит на более тихие ноты.

Руны вспыхивают алым светом, отделяются от кожи и взвивают вверх. Замирают напротив моих глаз, а потом вдруг пронзают в самое сердце. Я хватаю ртом воздух, ощущая жар в груди. Холод моментально уходит, и в тот же миг от ладоней исходит золотое мерцание. Оно волной проносится по телу Рамоны, словно укутывая ее волшебным одеялом. Впитывается в нее.

Целительницы замолкает.

Нас окружает звенящая тишина.

Листья оседают наземь, а сам ветер будто замирает на месте.

Раз. Два. Три.

И все приходит в прежнее движение! Лес оживает, причитания леди Грайборг режут уши, даже ритм моего сердца становится оглушающе громким.

Мелисса устало выдыхает и отстраняется, растирая взмокшее лицо ладонями. А я не рискую шевельнуться, не отнимаю рук от Рамоны и смотрю на нее, затаив дыхание.

Вот, ее губы