Теперь чертову плясунью можно было смело объявлятьподозреваемой № 1. И картина в связи с этим вырисовывалась следующая: РоманВалевский на протяжении довольно длительного времени руководил коллективомпродвинутого балета «Лиллаби». Его жена, Лика Куницына, подвизалась в этомколлективе на первых ролях, за ней же были закреплены все ведущие партии.Сверхвыдающимся талантом она не обладала, но трудолюбие и фанатизм свое делосделали: вода камень точит. Куницына осталась примой и после того, как ушла отВалевского. Возможно, в результате соглашения, которое сама же назвала«джентльменским»: работа в обмен на тайну. На протяжении довольно длительного времениэтот паритет сохранялся. Он нарушился только тогда, когда появилась новаязвезда («дрянь-протеже»), Афина Филипаки, и позиции Куницыной в «Лиллаби» резкопошатнулись. Шустрая Филипаки заняла место балеринки не только на сцене, но и впостели. Неизвестно, какое обстоятельство подтолкнуло Куницыну к стольнедвусмысленным угрозам — первое или второе. Да это по большому счету иневажно; важно то, что Лика поставила ультиматум бывшему мужу. Важно то, чтоона открыто угрожала ему. Важно то, что от смерти Валевского она выигралабольше всех. Мюрисепп, единственный достойный кандидат на должность худрука«Лиллаби», по выражению Лу Мартина, — «известный куницынскийподкаблучник». Следовательно, со смертью Валевского Куницына не простоукрепляет свои позиции в труппе, она становится ее некоронованной королевой.

Вчерашняя версия Бычьего Сердца, таким образом, не простоподкрепляется. Она утверждается, она становится чуть ли не единственной. Новаязвездочка так запудрила мозги Роме-балеруну, что он наплевал на все угрозы. Илипосчитал их не стоящими внимания. Или срок годности самой тайны вышел, о чем они сообщил бывшей жене.

И тогда Куницына вкупе с бородатым Мюрисеппом решилидействовать: чужими руками, естественно.

Звонок шантажистки занимал в общем списке звонковшестнадцатую позицию, и на то, чтобы установить, когда и с какого телефона онбыл сделан, понадобится некоторое время. Хорошо, если Куницына звонилаВалевскому до роковой пятницы. Но даже если и позже, это не снимает с нееподозрений. Наоборот, усиливает их, поскольку может являться частью хорошопродуманного плана. Если следовать этому плану, то звонок, вроде бы обличающийКуницыну, неожиданно становится ее алиби: не будет же убийца звонить убитому,зная, что он убит. С точки зрения кондовой логики такой звонок бессмыслен.Именно на кондовую логику следствия и рассчитывала Куницына, когда звонила.Шантаж еще не убийство, а в телефонных куницынских воплях имел место как разшантаж, причем в самом гнусном, бабском, базарном его варианте. Бессильный, апотому — яростный.

Бессильную же ярость к делу не пришьешь…

Размышления о преступной балеринке были прерваны самымнеожиданным и грубым образом.

— Спустись на землю, Антоша. — Мягкая ладоньследователя Дейнеки легла на плечо Бычьего Сердца. — Ты уже десять минутна это пялишься. Могут возникнуть кривотолки.

— На что на это? — удивился Бычье Сердце.

— На это.

Только теперь Бычье Сердце обнаружил у себя в рукахмаленький пластиковый альбом с фотографиями. Добро бы это были простофотографии: крестины, поминки, дни рождения, сабантуи с горой пельменейпосередине стола. Добро бы это были пасторальные виды боев без правил илиСионской пустыни! Так нет же, Бычье Сердце сжимал в пальцах снимок, распротакего, «Лиллаби»! И не просто «Лиллаби», а, распротак его. Романа Валевского сотоварищи. И не просто со товарищи, а с, распротак его, одним-единственным наснимке товарищем. Лу, распротак его, Мартином, вот кем!.. Педрила Лу Мартинстоял рядом с Ромой-балеруном на фоне какого-то западного собора, очевидно,поощряющего однополые (мерзость какая!) браки. На голове Лу Мартина красоваласькожаная педриликанская тюбетейка, на шее болтались с десяток педриликанскихцепей и амулетов, а бедра обтягивали узенькие педриликанские джинсики. Большегобесстыдства, чем эти джинсики, Бычье Сердце в жизни своей не видел. А повидалон немало, включая блатхаты, притоны самого низкого пошиба и псевдосауны спсевдотайскими массажистками, которые рекрутировались из уроженок Калмыкии иЯмало-Ненецкого автономного округа.

Как альбом оказался у него и почему открылся именно на этойстранице, а не на любой другой, Бычье Сердце объяснить не мог. Ни себе, ниДейнеке, что было самым неприятным. А Дейнека, судя по его залоснившемуся отлюбопытства носу и затуманившимся зенкам, на объяснения намекал.

— Есть у меня кое-какие мыслишки, — дрогнувшимголосом сказал Бычье Сердце. — Насчет ближайшего окружения покойного.

— Ну-ну. — Дейнека прикрыл веки и многозначительноулыбнулся.

— Кстати, дата тебе о чем-нибудь говорит? — БычьеСердце пошел ва-банк и ткнул пальцем в числа, проставленные умным фотоаппаратомв углу снимка: 28.06.

— Нет, — озадачился Дейнека. — А что?

— Возможно, это преступление не единственное, —дал волю фантазии Бычье Сердце. — И связано еще с одним…

— Дело в нашем производстве?

— Буду уточнять. Все остальное — тоже Бычье Сердцеосторожно вытащил проклятую фотографию из пластикового гнезда и сунул ее себе вкарман. Наглая ложь и последовавшая за ней несанкционированная выемкадокументов произвели должное впечатление на Дейнеку, и следовательразочарованно хмыкнул:

— Ну, пока не уточнил, займись лучше уликами. Кое-чтонашли.

Уликами оказались бутылка из-под грузинского вина«Мукузани», валявшаяся возле тахты на импровизированном втором этаже. И носок,валявшийся непосредственно у входной двери. Оба этих предмета экзотическаяквартира-студия Романа Валевского явно отторгала. Дешевое винишко вступало впротиворечие с изысканным баром на кухне, а носок, если исходить из размера,был женским. Белый хлопчатобумажный носок «адидас». Пары к нему после трехчасов обыска найдено не было, зато обнаружилось большое число отпечатков,несколько волос на подушке и несколько записных книжек. Все книжки начинались сдомашних телефонов губернатора и министра культуры и потому были почтительноотложены.

Квартира Валевского раздражала Бычье Сердце размерами,бесшабашностью архитектурного замысла и показным аскетизмом. В складках этогоаскетизма пряталась недопустимая по нынешним тяжелым временам роскошь.Мраморный, чисто вылизанный пол за кухонной выгородкой; сама кухня в стилекантри, склепанная из дорогих пород дерева; вызывающе дорогая утварь, каждыйпредмет которой смело тянул на месячный оклад майора Сиверса. А плоскийтелевизор с диагональю в полтора метра! А музыкальный центр с восемнадцатьюколонками! А махровые полотенца в шкафу, на неоторванных ценниках которыхмаячили лютые цифры $ 215!.. Какие части тела можно вытирать полотенцем задвести пятнадцать долларов. Бычье Сердце представлял себе слабо.

Судя по обстановке, Роман Валевский был довольносвоеобразным человеком.

В его квартире не было ни одной книги, включая самые ходовые— Библию и телефонный справочник. Зато имелось в наличии около сотнивидеокассет. Но и фильмами на кассетах не пахло, все больше рабочие моментырепетиций и записи балетных спектаклей. Не было в квартире и ни однойприличествующей обстановке картины, а вот плакатов оказалось целых три.