Ноги подкосились — я, действительно, не привыкстолько находиться в сумраке. Я упал бы на колени перед Завулоном, чего мнеужасно не хотелось. Семен скользнул сквозь сумрак и поддержал меня за плечи.Наверное, он сто пятьдесят лет этим занимается.

— Незнакомый с работой в поле… — повторил я. —Возьмет, да и не станет действовать по схеме. Жалеть и утешать девушку, длякоторой жалость — смертельна. Значит надо его отвлечь. Создать такую ситуацию,чтобы он был занят по уши. Чтобы его кинули на второстепенное задание — да ещеи завязать на этом задании, личной ответственностью, симпатией, всем, что подруку подвернется. Ради этого и рядовым вампиром можно пожертвовать. Верно?

Завулон начал трансформироваться обратно.

Он стремительно обретал прежнийскорбно-интеллигентный облик.

Смешно. Зачем? Я видел его таким, каким онстал в сумраке, стал однажды и навсегда.

— Многоходовка, — повторил я. — Ручаюсь,матери Светланы вовсе не обязательно умирать от смертельной болезни. С вашейстороны было маленькое вмешательство, в рамках допустимого… Но тогда и у насесть права.

— Она наша! — сказал Завулон.

— Нет, — я покачал головой. — Не будетникакого прорыва инферно. Ее мать поправится. Сейчас я поеду к Светлане… ирасскажу ей все. Девушка придет в Ночной Дозор. Завулон, вы проиграли. Всеравно — проиграли.

Разбросанные по крыше клочья одежды поползли ктемному магу, срослись, прыгнули, одевая его: грустного, обаятельного,преисполненного печали за весь мир.

— Никто из вас не уйдет отсюда, — сказалЗавулон.

За его спиной начала клубиться тьма — будтораскрывались два огромных черных крыла.

Илья снова засмеялся.

— Я сильнее вас всех, — Завулон покосился наИлью. — Твои заемные силы небезграничны. Вы останетесь здесь, навсегда, всумраке, глубже, чем когда-либо боялись заглянуть…

Семен вздохнул и сказал:

— Антон, а ведь он до сих пор не понимает.

Я повернулся и спросил:

— Борис Игнатьевич, ведь в маскараде большенет необходимости?

Молодой, нагловатый оперативник пожал плечами:

— Конечно, Антошка. Но мне столь редковыпадает наблюдать шефа Дневного Дозора в действии… прости уж старика. Надеюсь,Илье в моем обличье было столь же интересно…

Борис Игнатьевич обрел прежний облик. Разом,без всяких театральных промежуточных метаморфоз и световых эффектов.

Он действительно был в халате и тюбетейке, воттолько на ногах у него оказались мягкие ичиги, а поверх них — калоши.

На лицо Завулона было приятно посмотреть.

Темные крылья не исчезли, но расти перестали,только похлопывали неуверенно — будто маг пытался улететь, но не решался.

— Свертывай операцию, Завулон, — сказал шеф. —Если вы немедленно уберетесь отсюда и от дома Светланы — мы не станем подаватьофициальный протест.

Темный маг не колебался:

— Мы уходим.

Шеф кивнул, словно иного ответа не ожидал.Можно подумать… Но жезл он опустил, и барьер между мной и Завулоном исчез.

— Я запомню твою роль в этом… — немедленнопрошептал темный маг. — Навсегда.

— Помни, — согласился я. — Это полезно.

Завулон свел руки — темные крылья хлопнули втакт, и он исчез.

Но перед этим маг глянул на ведьму — и такивнула.

Ох, как мне это не понравилось. Плевок вслед —не смертельно, но всегда неприятно.

Легкой, пританцовывающей походкой, совершенноне вязавшейся с окровавленным порванным лицом и вывихнутой, безвольно свисающейлевой рукой, Алиса подошла ко мне.

— Ты тоже должна уйти, — сказал шеф.

— Конечно, с превеликим удовольствием! —откликнулась ведьма. — Но, перед этим, у меня есть маленькое… совсем маленькоеправо. Ведь так, Антон?

— Да, — прошептал я. — Воздействие седьмойстепени.

На кого будет направлен удар? На шефа — смех.

Тигренок, Медведь, Семен… ерунда. Егор? А чтоему можно внушить на самом слабом уровне вмешательства?

— Откройся, — сказала ведьма. — Откройся мне,Антон. Вмешательство седьмого уровня. Шеф Ночного Дозора свидетель — я неперейду границы.

Семен застонал, до боли сжимая мое плечо.

— У нее есть это право, — сказал я. — БорисИгнатьевич…

— Поступай, как знаешь, — тихо ответил шеф. —Я смотрю.

Я вздохнул, раскрываясь перед ведьмой.

Да ничего она не сможет! Ничего! Вмешательствоседьмой степени — ей никогда не повернуть меня к Тьме! Это просто-напростосмешно!

— Антон, — мягко сказала ведьма. — Скажи шефуто, что ты хотел сказать. Скажи правду. Поступи честно и правильно. Так, как тыдолжен поступить.

— Минимальное воздействие… — подтвердил шеф.Если в его голосе и была боль, то так глубоко, что мне не дано ее услышать.

— Многоходовка, — сказал я, глядя на БорисаИгнатьевича. — Двусторонняя. Дневной Дозор жертвует своими пешками. НочнойДозор — своими. Ради великой цели. Ради привлечения на свою сторону волшебницывеликой, небывалой силы. Может погибнуть молодой вампир, которому так хочетсялюбить. Может погибнуть, сгинуть в сумраке мальчишка со слабенькимиспособностями Иного. Могут пострадать свои сотрудники. Но есть цель, чтооправдывает средства. Два великих мага, сотни лет противостоящих друг другу, затеваюточередную маленькую войну. И светлому магу тут труднее… он все ставит на карту.И проигрыш для него — не просто неприятность, это шаг в сумрак, в сумракнавсегда. Но все-таки он ставит на карту все. Своих и чужих. Так, БорисИгнатьевич?

— Так, — ответил шеф.

Алиса тихонько засмеялась и пошла к люку.

Ей сейчас было не до полетов, Тигренок помялаее от души. И все-таки ведьма пребывала в хорошем настроении.

Я посмотрел на Семена — тот отвел глаза.

Тигренок медленно трансформировалась обратно вдевушку… но тоже старалась не смотреть мне в лицо. Медведь коротко взревел, ине меняя обличья затопал к люку.

Ему труднее всех.