Он слишком прямолинейный, Медведь, прекрасныйбоец и противник компромиссов…

— Гады вы все, — сказал Егор. Приподнялся,рывками, — не только от усталости, сейчас его подпитывал шеф, я видел тоненькуюниточку силы, струящуюся в воздухе — поначалу всегда трудно выдираться из своейтени.

Я вышел следом. Это было нетрудно, за последниечетверть часа в сумрак выплеснулось столько энергии, что он утратил обычнуюагрессивную липкость.

Почти мгновенно я услышал отвратительныймягкий стук — это сорвавшийся с крыши ведьмак достиг асфальта.

Следом стали появляться остальные. Симпатичнаячерноволосая девушка с кровоподтеком под левым глазом и разбитой скулой,невозмутимый коренастый мужичок, импозантный бизнесмен в восточном халате…Медведь уже ушел.

Я знаю, что он будет делать в своей квартире,в «берлоге».

Пить неразбавленный спирт и читать стихи.Вслух, скорее всего. Глядя в веселый бормочущий телевизор.

Вампирша тоже была тут. Ей было совсем плохо,она что-то бормотала, тряся головой и пытаясь зализать перекушенную руку. Рукаустало пыталась прирасти обратно. Все вокруг было забрызгано кровью — не ее,конечно, а кровью последней жертвы…

— Уходи, — сказал я, поднимая тяжелыйпистолет.

Рука предательски дрогнула.

Пуля шмякнула, пронзая мертвую плоть, в бокудевушки возникла рваная рана. Вампирша застонала, зажала ее здоровой рукой.

Вторая болталась на каких-то ниточкахсухожилий.

— Не надо, — мягко сказал Семен. — Не надо,Антон…

Я все-таки прицелился ей в голову. Но в этотмиг с неба спикировала огромная черная тень, летучая мышь, выросшая до размеровкондора. Раскинула крылья, заслоняя вампиршу, выгнулась в судорогетрансформации.

— Она имеет право на суд!

В Костю я выстрелить не смог. Постоял, глядяна молодого вампира, живущего со мной по соседству. Вампир глаз не отводил,смотрел упрямо и твердо. Как давно ты за мной крался, приятель и противник?

И зачем — спасти соплеменницу, или не допуститьшага, после которого я превращусь в смертельного врага?

Я пожал плечами, и засунул пистолет за пояс.Права ты, Ольга. Вся эта техника — ерунда.

— Имеет, — подтвердил шеф. — Семен, Тигренок,осуществите конвоирование.

— Хорошо, — сказала Тигренок.

Глянула на меня, не то чтобы с сочувствием — спониманием. Упругим шагом направилась к вампирам.

— Все равно ей светит высшая мера, — шепнулСемен, и двинулся следом.

Они так и ушли с крыши: Костя, несущий наруках стонущую, ничего не понимающую вампиршу, и Семен с Тигренком, молчаследующую за ними.

Мы остались втроем.

— Мальчик, у тебя действительно естьспособности, — мягко сказал шеф. — Невеликие, но ведь большинство лишено иэтого. Я буду рад, если ты согласишься стать моим учеником…

— Идите вы… — начал Егор.

Окончание фразы лишили ее всякой вежливости.Мальчик беззвучно плакал, кривился, пытаясь удержать слезы, но справиться сними не мог.

Чуть-чуть воздействия, седьмого порядка, и емустанет легче.

Он поймет, что Свет не может бороться с Тьмой,не беря на вооружение любые доступные средства…

Я поднял голову к сумрачному небу, открыл рот,ловя холодные снежинки. Остыть бы. Остыть насовсем. Но только не так, как всумраке. Стать льдом, но не туманом; снегом, но не слякотью; окаменеть, но нерастечься…

— Егор, пойдем, я провожу тебя, — предложил я.

— Мне… близко… — сказал мальчишка.

Я еще долго стоял, глотая снег вперемешку светром, и не заметил, как он ушел. Слышал вопрос шефа: «Егор, ты сумеешь самразбудить родителей?», но не слышал ответа.

— Антон, если тебя это утешит… аура у мальчикаосталась прежней, — сказал Борис Игнатьевич. — Никакой… — Он обнял меня заплечи, маленький и жалкий сейчас, ничуть не похожий на холеного предпринимателяили мага первой ступени. Просто молодящийся старик, выигравший очереднуюкороткую схватку в бесконечной войне.

— Здорово. Хотел бы я такого. Никакую ауру.Свою судьбу.

— Антон, у нас есть еще дела.

— Я знаю, Борис Игнатьевич…

— Ты сможешь все объяснить Светлане?

— Да, наверное… Теперь смогу.

— Ты уж прости. Но я пользуюсь тем, что имею…теми, кого имею. Вы с ней связаны. Обычная мистическая связка, ничем необъяснимая. Заменить тебя — некем.

— Понимаю.

Снег ложился мне на лицо, застывал наресницах, полосками протаивал на щеках. Мне казалось, что я почти сумелзамерзнуть, но ведь у меня нет на это права.

— Помнишь, что я тебе говорил? Быть светлымкуда труднее, чем быть темным…

— Помню…

— Тебе будет еще тяжелее, Антон. Ты ееполюбишь. Будешь с ней жить… какое-то время. Потом Светлана уйдет дальше. И тыбудешь видеть, как она отдаляется, как ее круг общения разрастается выше того…что доступно тебе. Ты будешь страдать. Но тут ничего не поделать, твоя роль —начальная. Так бывает с каждым Великим Магом, с каждой Великой Волшебницей. Ониидут по телам, по телам друзей и любимых. Иначе нельзя.

— Да понимаю я… все понимаю…

— Пойдем, Антон?

Я молчал.

— Пойдем?

— Мы не опаздываем?

— Пока нет. У Света — свои пути. Я проведутебя короткой дорогой, а дальше — дальше только твой путь.

— Тогда я еще постою, — сказал я. Закрылглаза, чтобы почувствовать, как снежинки ложатся на веки — трепетно и нежно.

— Если бы ты знал, сколько раз я стоял воттак, — сказал шеф. — Вот так, глядя в небо, и прося чего-то… То либлагословения, то ли проклятия.

Я не ответил, я и сам знал, что ничего недождусь.