Я окинул взглядом крышу. На первый взгляд всебыло под контролем. Медведь, зажавший вампиршу, увлеченно молотил лапами —временами из-под него доносились смутные звуки. Тигренок занималась дозорными —и, вроде бы, помощи ей не требовалось. Белая кобра душила Завулона.

Мы вообще остались не у дел. Илья, держа жезлнаизготовку, наблюдал за схваткой, явно решая, в какую кучу кинуться. Семен,утратив к вампирше интерес, а к дозорным и Завулону вообще его не приобретя,брел по краю крыши, всматриваясь вниз. Боялся новых подкреплений Темным?

А я стоял, как дурак, с бесполезным пистолетомв руках…

Тень легла мне под ноги с первого раза. Яшагнул в нее, чувствуя, как обжигает холод. Не тот, что знаком людям, а холодглубокого сумрака. Здесь уже не было ветра, здесь исчез снег и лед под ногами.Здесь не было синего мха. Все заполнял туман, густой, вязкий, комковатый — еслиуж сравнивать туман с молоком, то это было молоко свернувшееся. Враги и друзья— все они превратились в смутные, едва шевелящиеся тени.

Только огненная кобра, дерущаяся с Завулоном,осталась столь же стремительной и яркой — этот бой шел во всех слоях сумрака. Япредставил, сколько энергии было вложено в магический жезл, и мне окончательнопоплохело.

Зачем, Тьма и Свет? Зачем? Ни молодая вампирша,ни мальчишка-Иной не стоят подобных усилий!

— Егор! — крикнул я.

Меня уже начинало промораживать. На второйуровень сумрака я заходил лишь два раза — на занятиях, рядом с инструктором, ивчера днем, чтобы пройти сквозь закрытую дверь. Здесь у меня не была поставленазащита, и я терял, каждый миг терял силы.

— Егор! — я шагнул сквозь туман. За моейспиной раздавались глухие удары — змея колотила кем-то по крыше, зажав тело впасти… я даже знал, чье это тело…

Время тут течет еще медленнее, и естьмаленький шанс, что мальчишка пока не потерял сознание. Я шел к тому месту, гдеон нырнул во второй слой сумрака, пытаясь различить хоть что-то — и не заметилтела под ногами. Споткнулся, упал, приподнялся, садясь на корточки, и оказалсялицом к лицу с Егором.

— Ты в порядке? — нелепо спросил я. Нелепо,потому что глаза у него были открыты, и он смотрел на меня.

— Да.

Наши голоса звучали глухо и раскатисто. Совсемрядом колыхались две тени — Медведь продолжал рвать вампиршу. Как долго онадержится!

И как долго держится мальчик.

— Пошли, — сказал я, протягивая руку и касаясьего плеча. — Здесь… тяжело. Мы рискуем остаться тут навсегда.

— Пусть.

— Ты не понимаешь, Егор! Это страдание! Вечноестрадание — раствориться в сумраке. Ты даже представить себе не можешь, Егор!Уходим!

— Зачем?

— Чтобы жить.

— Зачем?

У меня отказывались гнуться пальцы. Пистолетстал тяжелым и отлитым изо льда. Может быть, я выдержу еще минуту или две…

Я посмотрел Егору в глаза.

— Каждый решает сам. Я — ухожу. Мне есть, радичего жить.

— Почему ты хочешь меня спасти? — слюбопытством спросил он. — Я нужен вашему Дозору?

— Я не думаю, что ты войдешь в наш Дозор… —сказал я, неожиданно для самого себя.

Он улыбнулся. Сквозь нас медленно пробежалатень — Семен.

Что-то заметил? С кем-то беда?

А я сижу здесь, теряя последние силы, ипытаюсь помешать изощренному самоубийству маленького Иного… который все равнообречен.

— Я ухожу, — сказал я. — Прости.

Тень цеплялась за меня, она примерзла кпальцам и приросла к лицу.

Я выдирался из нее рывками, сумрак недовольношипел, разочарованный таким поведением.

— Помоги мне, — сказал Егор. Я уже едва слышалего голос, я почти вышел — он заговорил в последнюю секунду.

Я протянул руку, хватая его ладонь. Меня ужевыдирало, выкидывало, туман вокруг таял. И вся моя помощь была чистым символом,главное мальчик должен был сделать сам.

Он сделал.

Мы вывалились в верхний слой сумрака. В лицоударил холодный ветер, но сейчас это было даже приятно.

Вялые движения вокруг превратились встремительную схватку. Серые смазанные краски казались яркими.

Что-то изменилось за те секунды, пока мыразговаривали.

Вампирша по-прежнему трепыхалась под Медведем…не то. Парень-ведьмак валялся на крыше, то ли мертвый, то ли без сознания,рядом катались Тигренок и ведьма… не то.

Змея!

Белая кобра разбухала, раздувалась, заполняяуже четверть крыши.

Ее словно накачивали воздухом и поднималивверх, или же она сама взлетала в низкое небо. Семен стоял у переплетенныхвитков огненного тела, присев в какой-то из старых боевых стоек, и с еголадоней молотили в клубок белого пламени маленькие оранжевые шарики. Он метилне в кобру, а в кого-то, кто был под ней, кто давным-давно должен былпогибнуть, но все еще продолжал бороться…

Взрыв!

Вихрь света, клочья тьмы. Меня швырнуло наспину, в падении я налетел на Егора, повалил его, но зато успел удержать заруку. Тигренок и ведьма, расцепившись, полетели к краю крыши, замерли наограждении. Медведя снесло с вампирши — изорванной, искалеченной, но все ещеживой. Семен зашатался, но устоял — его накрыло мутной светящейся линзойзащиты. Единственным, кто слетел вниз, оказался потерявший сознание ведьмак — впадении он проломил ржавые прутья ограды и безвольным кулем ушел вниз.

Илья, единственный, стоял как вкопанный.Никакой защиты вокруг него я не видел, но он по-прежнему с любопытством взирална происходящее, сжимая свой жезл.

А остатки огненной кобры взмыли вверх,заметались светящимися облачками, таяли, рассыпались искрами, исходили лучикамисвета.

Из-под этого фейерверка медленно вставал Завулон,раскинувший руки в сложном магическом жесте. В схватке он лишился одежды, итеперь был полностью обнажен. Тело его изменилось, приобретая классическиепризнаки демона — тусклая чешуя вместо кожи, не правильная форма черепа,поросшего вместо волос какой-то свалявшейся шерстью, узкие глаза свертикальными зрачками. Болтался гипертрофированный член, с копчика свисалкороткий раздвоенный хвост.

— Прочь! — крикнул Завулон. — Прочь!