– С Садом? – Я оглядываю ближайшие клумбы, кустарники вейгелы, огораживающие дорогу, лужайку. Растения… увядают?

Элиот кивает и подходит ко мне, крепко сжимает мою руку.

– Крепись, К.

Я отстраняюсь и бегу к ближайшей колонне, увитой стеблями цветущего клематиса. Даже в темноте все видно. Пробегаюсь пальцами по фиолетовым звездочкам – они закрываются, скручиваются, хиреют по краям. Листья между лепестками чахнут, загибаются.

Я тоже хочу сжаться, как пальцы в кулак. Лечь здесь на росистую траву, поджав колени и отвернув голову от потери и смерти. Все идеальное в этом мире или умирает, или изымается. Где я чувствую себя дома, где меня ждет любовь, где шепот обещает что-то большее.

Элиот встает рядом.

– Это из-за меня? Я виновата?

– Я знаю, тебе тяжело. – У него добрые, полные сочувствия глаза.

Я ценю понимание, но Сад так не спасти. И я не сдамся, не отдам без боя все, что мне дорого.

На меня будто вылили ведро холодной воды. Я киваю.

– Иду.

Сэм тянется ко мне, но я уже в движении.

Не знаю, где, как или почему, но мне нужно отправиться по дороге в неизвестное – по той, которую указал мне Фрэнк Баум. Домик – всего лишь обманка. Мое «дальше» – тропа со статуями. И я иду.

Обхожу стол с едой, не поддаваясь соблазну завернуть в салфетку и взять с собой что-нибудь съестное. Дальше, мимо стола с подарками и стоящими рядом скульптурами и холстами.

Вдруг рядом возникает Агата и идет со мной в ногу.

Почему именно она? Она что, мой сопровождающий? Наставник? Или страж?

– К., куда ты идешь?

– Дальше.

Она продолжает идти рядом, но молчит. Не говорит, что это направление «не для меня». Как я и подозревала, та тропа приведет меня к нужному месту, но я слишком долго ее игнорировала.

Сэма нет рядом. Он был со мной почти все мое время в Саду, и в груди тяжело от его отсутствия, но я продолжаю идти.

По бокам дороги из белого гравия стоят две статуи бородатых кентавров. Я медлю, дотрагиваюсь до одного лошадиного бока, будто на удачу.

– К., послушай меня. – Агата говорит тихо, но настойчиво. – Ты еще не принесла свой подарок.

– Хватит! – Я поворачиваюсь к ней лицом. – Меня достала эта неопределенность, шепот, обвинения.

Она отшатывается и смотрит на меня, приоткрыв рот и подняв брови.

Хотелось бы верить, что она удивлена тем, что я смогла постоять за себя, но скорее всего она видит во мне признаки безумия.

Однажды, когда мне было восемь лет, я пролила малиновый лимонад на любимую книгу Ба. Все лето я брала на себя в два раза больше работы по дому, чтобы искупить вину. Я натворила здесь, в Саду, непоправимое, принесла в это прекрасное место смерть – кажется, что я пролила лимонад на «Мона Лизу».

Я стараюсь выпрямить плечи и не повышать голос.

– Нет времени на истории, А. Сад умирает. Мне нужно идти.

С этими словами я поворачиваюсь в сторону незнакомой дороги и устремляюсь мимо двух кентавров во тьму.

Тропа сворачивает в тени, горошины гравия под ногами превращаются в ковер из сосновых иголок, ведущий меня между кустами самшита в проход настолько узкий, что ветки царапают мне локти. Я медленно вступаю во тьму, пахнущую смолой. Надо было захватить один из факелов с поляны, чтобы размахивать им перед собой, как Индиана Джонс при входе в пещеру.

Впереди что-то блестит в звездном свете. Еще статуи?

Я крошечными шагами иду вперед, не отрывая глаз от цели и прислушиваясь к шорохам. Сердце бьется как бешеное, я чувствую отзвуки ударов на кончиках пальцев.

Ближе и ближе, я вытягиваю руки впереди, пытаясь отразить неведомую атаку.

Глаза привыкают к темноте, и я вижу две фигуры – два бледных льва лежат, вытянув лапы вперед.

Я отшатываюсь, сердце замирает в груди, дыхание останавливается.

Передо мной не львы. Вместо морд у них человеческие лица в полном древнеегипетском головном уборе. Мраморные сфинксы охраняют вход на каменный пешеходный мост.

Вот и он. Мост. Традиционные стражи. Я нашла место, где должна идти дальше в Сад.

Я глубоко дышу, будто запасаюсь на зиму. Смотрю только на точку, где мост закругляется и в середине пропадает. Руки сжаты в кулаки.

Широкими шагами иду вперед, отказываясь медлить – я слишком долго сомневалась. Все во мне шепчет, что здесь я должна быть уверена в себе, решительна, тверда в своих намерениях.

Камни, отесанные в идеальные квадраты, плотно прилегают друг к другу. Я провожу пальцами по перилам, пока поднимаюсь все быстрее и всматриваюсь в темноту впереди.

Куда же меня приведет следующее приключение?

Три шага до высшей точки моста.

Два шага.

До точки невозврата остался последний шаг.

Чувствую, как губы расплываются в улыбке. Я твердо знаю, что я там, где должна быть.

Последний шаг.

Удар о невидимый барьер, темнота.

Глава 26

Эта радость… не «побег от реальности» и не убежище. В сказочном – в ином – мире это внезапное, чудесное благословение, и никогда не знаешь, повторится ли оно снова… Мимолетный отблеск Радости, Радости, что не знает границ и болит, как горе.

Дж. Р. Р. Толкин

В этот раз пение птиц меня не обманывает.

Даже с закрытыми глазами я понимаю, что подо мной – кровать, а не каменный мост, на который я падала.

Со стоном тянусь к телефону на столике, яростно жму на «стоп», чтобы заглушить насмешки фальшивых птиц.

Глубоко дышу, пока ощущения подстраиваются к дому и книжному, а не загадочному дальше.

От злости и непонимания сжимаю в кулаках простыни, но быстро сдаюсь, и внутри остается только пустая усталость. Несмотря на раннее утро, я знаю, что не спала.

Я переворачиваюсь на бок и ищу телефон, в груди свернулась безымянная грусть.

Какой сегодня день? Я провела в Саду больше времени, чем в прошлые разы. Я потеряла день? Неделю? Месяц?

Девять часов.

Раннее утро понедельника, я открыла ворота в Сад девять часов назад.

Кажется, чем больше времени я провожу внутри, тем меньше проходит в реальности.

Или, по крайней мере, в месте, которое я привыкла звать реальностью. Кто знает наверняка?

Я откидываюсь обратно на подушки, устремив глаза в желтеющий потолок.

Меня изгнали из Сада навсегда? Даже если я сумею попасть туда снова, будет ли куда возвращаться или я умудрилась уничтожить его?

Сердце болит, когда я вспоминаю хиреющий побег клематиса, сворачивающийся,