– Андрюша – наш приемный ребенок. Его мать оставиламалыша в роддоме, а мы с мужем решили взять. Конечно, кое-кто знал обусыновлении, но мы ничего не говорили сыну. И никогда бы не сказали, потому чтов детстве у него были такие… приступы и врач посоветовал нам лишний раз нетравмировать его. Мы думали – может быть, когда он вырастет… Но получилось так,что Витя откуда-то узнал правду и сказал Андрюше. Сказал при всех ребятах.Больше того – добавил, что его мать была проституткой, что она пытаетсянавещать Андрея, но мы не позволяем ей.

Тоня смотрела на женщину во все глаза, а Мария Владимировнапродолжала говорить немного отстраненно, глядя куда-то в сторону:

– Долго рассказывать, что было потом. В общем, Андрюшаприбежал домой не в себе, обвинял нас с папой… страшно вспомнить в чем, а затемзаболел, и его приступ наложился на болезнь, и стало очень тяжело… Если у васесть дети, вы меня поймете. А после, когда болезнь прошла, он задался цельюотыскать свою мать, потому что слова Вити о том, что мы не даем ей с нимувидеться, запали ему в душу. Ну, вот, пожалуй, и все.

– Так он ее нашел? – шепотом спросила Тоня.

– Нет, конечно. Однако Андрюша уже никогда не относилсяк нам с мужем так, как до этого случая. Он продолжал любить нас, но… мыперестали быть друзьями. Понимаете?

– И где он сейчас?

– Андрюша живет в Англии, у него там семья. Мы к немуездим, видим его и внуков раз в год.

Она усмехнулась, и у Тони сжалось сердце.

– Мы вряд ли приедем сюда еще, я просто хотела забратьстарые вещи, – Мария Владимировна вздохнула. – Слишком тяжелыевоспоминания связаны с этим местом. Поймите, я ни в чем не обвиняю Витю. Вконце концов, они были еще детьми, и он ведь так сделал не со зла… Норазговаривать с ним, даже просто слышать о вашем муже для меня тяжело. Я вамрассказала это, чтобы вы не принимали на свой счет мое поведение, а вовсе недля того, чтобы очернить Витю в ваших глазах.

– Я понимаю, – тихо сказала Тоня. – Проститеменя, пожалуйста.

– Вас? За что?

– Простите, пожалуйста, – повторила Тоня, глядя вснег, и пошла к своему дому.

Вечером, когда она мыла на кухне посуду, Виктор подошел кней и обнял за плечи.

– Тонь, ты чего весь вечер такая задумчивая? Опятьпогода на тебя действует?

Она отставила на полотенце тарелку и, не поворачиваясь,ответила:

– Вить, я сегодня видела нашу соседку, из заброшенногодома.

– Тетю Машу? – поразился Виктор. – Да ты что?А зачем она приезжала?

– Сказала – старые вещи забрать.

– А-а, дом все-таки будут продавать! Жалко. Значит,больше Андрюху не увидим, разве что случайно.

Тоня повернулась и вгляделась в лицо мужа.

– Вить, – сказала она, – мне она рассказалапро историю с усыновлением.

– А чего там рассказывать? Ну, усыновили его, и что туттакого? Мало ли кого усыновляют!

– Нет, не про это. А про то, что ты ему рассказал и чтопотом было.

– Ах вот оно что…

Виктор отошел от жены и уселся на табуретку.

– Да, грустная история. Мы, конечно, с Колькой тогдаидиотами были ужасными, страшно даже вспомнить!

– С Колькой? С теть-Шуриным?

– Да, с ним. Когда Андрюха нас расспрашивать стал, яеще сообразил назад отыграть, а вот Колька только мычал как баран, а под конецвсе Андрюхе и выдал – и про мать родную, и про приемных родителей. Мишка дажеморду ему хотел набить, только сестра отговорила. А Андрюху после того случая вМоскву увезли. И больше не привозили, насколько я знаю. Родители-то егоприезжали, тетя Маша с дядей Андреем, но я их уже не видел – меня предки позаграницам таскать начали. Да, знаешь, оно и к лучшему, что я их невидел, – мне в глаза им было стыдно смотреть. Я же был уверен, что Андрюхевсе рассказали, даже сам не знаю почему, а оказалось… В общем, ругал я себятогда страшными словами.

Виктор устало потер глаза. Тоня быстро подошла к нему,наклонилась и обняла.

– Глупый, – прошептала она ему на ухо. – Тыни в чем не виноват.

– Спасибо, Тонь, – погладил он ее по руке. –Все равно, такое воспоминание неприятное… Давай больше не будем об этом,хорошо?

– Конечно, Вить, давай не будем.

Но уже совсем поздно, когда Виктор лежал в постели, Тоняподошла к нему со старенькой, выцветшей фотографией, которую достала из комода.

– Вить, – начала она, – ты прости, я простохотела спросить: тот мальчик, Андрей, он который здесь?

Виктор нехотя взял фотографию, взглянул…

– Вот он, – показал он на сероглазого парнишку, единственногоиз всех смотревшего без улыбки.

– Да? – растерянно протянула Тоня. – Он –Андрей?

– А почему, собственно, ты так удивляешься?

– Нет, ничего, просто так.

Она отошла и уставилась в темноту за окном. Там крупнымибелыми хлопьями опускался снег. На красной кисти рябины, висевшей перед самымстеклом, лежала белая шапочка. Через дорогу был виден огонек, горевший в окнеСтепаниды, – голые деревья не закрывали его. Странное ощущение охватилоТоню. Значит, тот мальчик в Англии. Он стал совсем большой, женился, и у неготеперь дети…

«Послезавтра пойду к Антонине, – внезапно решилаона. – Возьму еще отвар. И что скажет, то и сделаю. У меня будет ребенок,чего бы мне это ни стоило!»

– Маш, как ты съездила? – спросил с порога Андрей,не успев снять пальто.

– Съездила хорошо и все фотографии привезла, но…Андрюша, ты знаешь, кого я видела?

– Виктора, что ли? Так я и думал! Машенька, просил же:не езди без меня, не расстраивайся!

Он сбросил ботинки и обнял жену. Она постояла немного, потомвысвободилась.

– Нет, милый, не Виктора. Его жену.

– И что она собой представляет? Супермодель?

– Нет, – медленно проговорила МарияВладимировна. – Вовсе нет. У нее лицо совершенно иконописное – глазаогромные, серые, просто удивительные. И очень строгие, серьезные. Она вообщевся такая… серьезная, знаешь. Совсем простая девочка, без современныхвыкрутасов. Удивительно.

– Так ты с ней говорила!

Мария Владимировна замялась.

– Она пыталась со мной познакомиться, а я, как толькоузнала, чья она жена, резко ее осадила, и она обиделась. Мне стало ее такжалко… в общем, я ей рассказала про Витю и про Андрюшу. Она ничего не знала.

– И что она тебе сказала?

– Говорила про ту несчастную, которую задушили на нашемучастке, спросила, где сейчас Андрюша.