– И что ты ей сказала?

– Сказала, что он живет в Англии, у него там семья, амы к нему ездим. – Она не удержалась от смешка.

Андрей прошел на кухню, бесцельно переложил несколькопредметов с места на место, потом, не поворачиваясь к жене, сказал:

– И правильно сделала, Машунь. Правильно сделала.

Воробей, усевшийся на подоконник в поисках крошек, которыеобычно оставляли ему люди, живущие за этим окном, с удивлением уставился нанемолодых мужчину и женщину. Занавески были отдернуты, и он видел, как мужчина,наклонившись к подруге, отирает что-то у нее с лица, а та прижимается к нему истранно разговаривает, словно кашляет. Он успел найти и склевать две замерзшиекрошки и отыскать третью под снегом, а женщина за окном все кашляла и кашляла.

Содержимое банки иссякло. Тоня знала, что когда-то отварзакончится, но ощущение, когда она держала в руках пустую легкую банку, было неиз приятных. Она хорошо понимала, что это означает, – нужно идти кАнтонине и просить очередную порцию. Мысль о новом посещении колдуньи ужасалаее, однако выбора у нее не было.

Тоня поставила банку на другую полку и тут же грустноусмехнулась. Глупо, настоя от перестановки не прибавится. Подумала, убралабанку в холодильник. Господи, что она делает! Постаравшись выкинуть мысли обанке из головы, Тоня вышла из кухни и занялась уборкой. Но не успокоилась, какобычно. И когда вечером приехал Виктор, он застал жену в том ровномрасположении духа, из которого ее трудно было вывести самыми язвительными шутками.Виктору такое настроение Тони нравилось, потому что он получал возможностьпрактиковаться в остроумии, не всегда безобидном, будучи уверенным, что потомему не придется выпрашивать прощения у разобиженной до слез жены.

Но в конце концов и ему шутить в «вакууме» надоело. Хоть быона огрызалась, что ли! Нет, только улыбнется бледной улыбкой, и больше никакойреакции.

– Тонь, я тебя сегодня не веселю? – Викторподбросил в воздух три мандарина и жонглировал ими полминуты, пока все они несвалились на пол. – Ты просто не ценишь мои титанические усилия,направленные на то, чтобы вызвать улыбку на твоих прекрасных устах.

– Ценю, Вить, ценю. Главное, чтобы тебе самому быловесело.

Черт, вот ведь язвой какой иногда становится! Как говорится,откуда что берется! Хотя, может, она так говорит по простоте душевной, невкладывая никакого особо ядовитого смысла. Даже, скорее всего, так оно и есть.

– Вить, а Юлька тети-Шурина какая быламаленькая? – усевшись с вязанием под торшер, спросила жена.

– Что значит – какая?

– Ну, такая же, как сейчас, или нет? Вообще, она сильноизменилась? Расскажи мне про нее.

– Тонь, отстань. Мне больше по вечерам заняться нечем,как рассказывать тебе про какую-то идиотку, с которой мы в детстве вместе раковловили!

Тоня отложила вязание и пристально взглянула на мужа. Взглядее Виктору не понравился – он был слишком нехарактерен для супруги: удивленныйи немного… жесткий как будто, и тут же последовало подтверждение:

– Ты про Юлю говоришь, что она идиотка? Почему же?

– Потому что за тридцать лет ума не нажила, потому чтоне просто связалась с каким-то паршивцем, который ее бросил, но и ухитрилась оннего два раза понести и благополучно разрешиться от бремени. А сама работает –господи, тоже мне, работа! – поломойкой и по совместительству кухаркой.

– А по-твоему, все должны работать директорамистроительных фирм?

– Нет, не все, потому что у подавляющего большинстваума на это не хватает. Но в ее положении… Тонь, да что я тебе объясняю, ты самавсе прекрасно понимаешь. Все, милая, закрыли тему. Ремарк, откровенно говоря,мне интереснее.

После такого Тоня должна была надуться и тридцать минутсидеть в тишине, чего, собственно, Виктор и добивался. Она спросила, и онобъяснил ей, что разговор на данную тему ему неинтересен. Но оказалось, чтожена не успокоилась.

– Нет, Вить, я не понимаю. Ну хорошо, ты смотришь нанее свысока, потому что она занимается… грязной работой. Но ты же с ней, и сСашей, и с Колей дружил долгое время, и не один год! Вы мне сами рассказывали.И ты о них говоришь… как о малознакомых людях, которые тебе не нравятся! Ивообще не хочешь мне про них ничего рассказывать!

– Да, не хочу, потому что тема для менянеприятна! – не выдержал Виктор. – Юлька меня в юности доставаласвоей собачьей влюбленностью, все время просто глаза мозолила! И братья ее,когда до них дошло, что сестрица буквально на мне свихнулась, тоже решили, чтоя для Юленьки самая подходящая пара. И только мамаша их, тетя Шура, вечно намозги отпрыскам капала, что я мальчик городской и для доченьки ну совершеннонеподходящий. А мы все равно дружили, заметь, и в походы ходили всякие, и томуподобное… Вот такой котел был, и я про него совершенно не настроен вспоминать!Тем более что кончилось все скандалом, когда Юлька по вечной бабской дуростисделала вид, что какие-то таблетки выпила. На самом деле ничего она не пила, апросто решила таким нехитрым способом меня шантажировать. И добилась,естественно, результата совершенно противоположного. Вот она какая была в юности,если тебе интересно!

– Странно… – произнесла Тоня, помолчав немного,словно и не услышав слов Виктора. – Вот мама с папой, только спроси их продетство, сразу рассказывать начинают: и как они озорничали, и как влюблялись, ивсякую ерунду смешную… А у тебя про кого ни начни вспоминать, так сразунеприятная тема. Мне кажется, слишком много у тебя неприятных тем, связанных ствоими друзьями. Ты не находишь?

Виктор потерял дар речи. «Ты не находишь?» было его личнымфирменным выражением, произносимым негромко и слегка небрежно. Причем взгляддолжен скользить мимо собеседника, как будто его не замечаешь. Фразапроизводила большой эффект. И звучала она у Виктора так же непринужденно, как иу матери, которая одним этим вопросом выбивала у отца почву из-под ног: тотдергался, рявкал: «Нет, не нахожу!», и тогда она переводила на него своикрасивые карие глаза с немым вопросом в них: «Ты смеешь повышать на меняголос?» Да, фраза «Ты не находишь?» не раз помогала Виктору в интеллигентномобществе.

А теперь ее с совершенно таким же выражением, как он сам,произнесла его жена, которая Булгакова от Чехова не отличает! И сидит,перебирая длинными пальцами очередную вязаную тряпку, как будто так и надо.Интересно, чего от нее в следующий раз можно ожидать? Но тут чувство юмора уВиктора возобладало над остальными чувствами, и он от души рассмеялся. Нет,молодец, молодец у него жена! Один – ноль в ее пользу!

Виктор пружинисто вскочил с дивана, подошел к Тоне,наклонился и поцеловал в розовый пробор.

– Галатея ты моя! – удовлетворенно сказалон. – Кстати, твой Пигмалион проголодался. Пойду порыщу на кухне, словноголодный зверь в поисках жертвы. Что у нас там есть?