– Может, я и не называла Ливерпуля, но все же говорила, чтоРальф постарается уехать в Америку. Как Криппен.

– Без особого успеха, – напомнил я.

– Бедный мальчик! Все-таки его поймали. Твой долг, Джеймс,позаботиться о том, чтобы Ральфа не повесили.

– Что, по-твоему, я могу сделать?

– Но ты же врач, правда? И Ральфа знаешь с детства. Душевноерасстройство – вот на что надо опираться! Я читала, что в тюремной больнице имсовсем неплохо. – Слова Каролины напомнили мне кое-что.

– Я не знал, что у Пуаро есть душевнобольной племянник, – сказаля вопросительным тоном.

– Не знал? Мне он все рассказал. Бедный мальчик! Семейноенесчастье! До сих пор его не помещали в больницу, но дело заходит так далеко,что, вероятно, скоро придется это сделать.

– Полагаю, ты уже полностью осведомлена о всех семейныхделах Пуаро! – воскликнул я, накалившись до предела.

– Да, конечно, – ответила Каролина с тихим самодовольством.– Для нормальных людей излить кому-нибудь душу – всегда большое облегчение.

– Когда это делается по внутреннему побуждению, но облегчитьдушу под немилосердным нажимом – дело другое.

Каролина только поглядела на меня с видом христианскоймученицы на римской арене.

– Ты слишком замкнут, Джеймс, – сказала она. – Терпеть неможешь говорить о своих делах или делиться с кем-нибудь и думаешь, будтоостальные люди похожи на тебя. Я вовсе ничего ни из кого не выжимаю. Вот,например, если мсье Пуаро зайдет сегодня, как он собирался, я ведь не спрошуего, кто приехал к нему на рассвете.

– Так рано? – спросил я.

– Очень рано. Еще до молочника. Я просто выглянула из окна –штора почему-то колыхалась. Это был мужчина. Приехал на автомобиле. Весьзакутанный. Я не разглядела его лица. Но все равно я догадалась, кто это, и тыувидишь, что я не ошиблась.

– Так кто же?

Каролина понизила голос до таинственного шепота:

– Эксперт из Скотленд-Ярда!

– Что? – сказал я ошеломленно. – Помилосердствуй, Каролина!

– Вот увидишь, Джеймс, что я права. Эта Рассел в то утро незря расспрашивала тебя о ядах. Роджер Экройд мог быть отравлен.

– Какой вздор! – Я расхохотался. – Ты не хуже меня знаешь,что он убит ударом кинжала в шею.

– После смерти, Джеймс. Чтобы сбить полицию с толку.

– Милая моя, я осматривал тело, я знаю, что говорю. Ранабыла нанесена не после смерти – наоборот: смерть последовала от колотой ножевойраны – заруби себе это на носу!

Каролина вместо ответа приняла таинственный вид. Это меняокончательно рассердило, и я спросил:

– Будь добра, Каролина, скажи – есть у меня диплом врача?

– Может быть, и есть! То есть я знаю, что он у тебя есть, ноу тебя нет воображения.

– Все досталось на твою долю, – сказал я сухо.

Забавно было наблюдать за маневрами Каролины, когда явилсяПуаро. Не задавая прямых вопросов, она любыми способами наводила разговор натаинственного незнакомца. Смеющиеся глаза Пуаро говорили мне, что он видит ееигру насквозь. Но он оставался важно-непроницаемым, и она в конце концовсложила оружие. Насладившись этой игрой, Пуаро встал и предложил мне пройтись.

– Мне полезно худеть. А потом, может быть, мисс Каролинапредложит нам чаю?

– С радостью! А ваш… э… гость не зайдет?

– Вы очень любезны. Нет, он отдыхает. Вы скоро с нимпознакомитесь.

– Ваш старинный приятель, как мне кто-то говорил? – Каролинасделала еще одно героическое усилие.

– Да? – рассеянно пробормотал Пуаро. – Ну, нам пора.

Наша прогулка, как я и ожидал, привела нас к «Папоротникам».Я уже привык к методам Пуаро – поступки, по виду ничем не связанные междусобой, на деле вытекали один из другого.

– У меня есть для вас небольшое поручение, мой друг. Сегоднявечером я собираюсь устроить маленькое совещание у себя. Вы придете?

– Разумеется, – сказал я.

– Отлично. Кроме того, мне нужны обитатели этого дома, тоесть миссис Экройд, мадемуазель Флора, майор Блент, мистер Реймонд. Пригласитеих от моего имени к девяти часам.

– С удовольствием. Но почему вы не хотите сами?

– Чтобы избежать вопросов «почему?», «зачем?». Они захотятузнать, что у меня на уме. А я, как вы знаете, не люблю заранее даватьобъяснения. (Я улыбнулся.) Мой друг Гастингс называл меня устрицей. Он был неправ. Я сообщаю все факты, но каждый может объяснить их по-своему.

– Когда я должен это сделать?

– Окажите любезность, пригласите их сейчас.

Мы уже подошли к дому.

– А вы не зайдете?

– Я – нет. Я немного прогуляюсь по парку, а через четвертьчаса встретимся у ворот.

Кивнув, я отправился выполнять его просьбу. Дома оказаласьтолько миссис Экройд, встретившая меня весьма любезно.

– Я очень благодарна вам, доктор, за то, что вы так тактичноразъяснили мсье Пуаро это недоразумение. Но жизнь – поистине сплошноеиспытание. Вы, конечно, слышали о Флоре?

– Что именно? – спросил я осторожно.

– Новая помолвка. Флора и Гектор Блент. Конечно, не такаяхорошая партия, как Ральф. Но ведь счастье – самое главное в жизни, и Гекторпо-своему человек весьма достойный. А Флоре нужен муж, на которого можноположиться, не вертопрах. Вы читали об аресте Ральфа?

– Да. Читал.

– Ужасно! – Миссис Экройд вздрогнула и закрыла глаза. –Джеффри Реймонд принял это так близко к сердцу, звонил в Ливерпуль. Но вполицейском участке ему ничего не объяснили. Заявили даже, что Ральфа вообще неарестовывали. Мистер Реймонд теперь утверждает, что все это ошибка… Как этоговорится?… Газетная утка. Я запретила упоминать об этом в присутствии слуг. Нокакой позор! Что, если Флора вышла бы за него замуж? – Миссис Экройд вновьзакрыла глаза от переполнявших ее чувств.

Я ждал, когда получу возможность выполнить поручение Пуаро,но миссис Экройд заговорила снова:

– Вы ведь были здесь вчера с этим невыносимым инспекторомРэгланом? Он просто зверь! Так напугал Флору, что она сказала, будто взяладеньги из спальни бедного Роджера. А ведь все так просто! Милой девочкепонадобились деньги, она не хотела беспокоить дядю – он сам не велел, – и,зная, где они лежат, она взяла их в долг.