– Не помню, – покачала головой Урсула.

– Жаль. А впрочем, вы могли и не заметить. Ну хорошо, мадам,никаких больше вопросов. – Он шутливо погрозил ей пальцем. – И не надомучиться. Ободритесь и доверьтесь Эркюлю Пуаро.

– А теперь, – сказала Каролина, – девочка отправится наверхи приляжет. Не беспокойтесь, милочка, мсье Пуаро сделает для вас все, чтоможно.

– Мне бы нужно вернуться в «Папоротники», – неуверенносказала Урсула, но Каролина решительно пресекла ее возражения:

– Чепуха! Сейчас вы на моем попечении и пока останетесьздесь. Верно, мсье Пуаро?

– Так будет лучше всего, – согласился тот. – А вечером япопрошу мадемуазель… прошу прощения… мадам присутствовать на моем маленькомсовещании. Ее присутствие крайне необходимо.

Каролина кивнула и вышла вместе с Урсулой. Когда дверь заними закрылась, Пуаро сказал, усаживаясь в кресло:

– Все идет прекрасно, обстановка проясняется.

– Но становится все более и более тяжелой для РальфаПейтена, – заметил я угрюмо.

Пуаро кивнул:

– Да, но этого и следовало ожидать, не так ли?

Я поглядел на него, несколько сбитый с толку этимзамечанием.

Он сидел, откинувшись на спинку кресла, закрыв глаза.Внезапно он тяжело вздохнул и покачал головой.

– Что такое? – спросил я.

– Бывают минуты, когда я тоскую по моему другу, живущемутеперь в Аргентине, – сказал он. – Всегда, когда я работал, он был рядом ичасто помогал мне. У него был дар натыкаться на истину, не замечая ее, и частоего глупые выводы открывали мне эту истину. Кроме того, у него была полезнаяпривычка вести записки, и это было интересно.

– Если в этом дело… – Я смущенно кашлянул.

– Да, так что? Что вы хотели сказать? – У Пуаро заблестелиглаза.

– Видите ли, я читал некоторые рассказы капитана Гастингса иподумал, почему бы не попробовать самому что-нибудь в этом роде. Пожалуй, этоединственный случай в моей жизни… Жаль было бы упустить.

Произнося эту речь, я смущался все больше и больше. Пуаро вскочил.Я в ужасе подумал, что он собирается расцеловать меня, по своему французскомуобычаю, но он, к счастью, воздержался.

– Но ведь это великолепно! Вы записывали свои впечатления отэтого дела по мере его развития?

Я кивнул.

– Épatant![44] – вскричал Пуаро. – Дайте мне их сиюже минуту.

Я не был готов к такому настоятельному требованию и сталнапряженно пытаться вспомнить некоторые детали.

– Но… – запинаясь, сказал я, – вам придется меня простить, яиногда… э… переходил на личности.

– О, понимаю. Вы говорили обо мне как о смешном, а можетбыть, порой и нелепом человеке. Это не имеет значения. Гастингс тоже не всегдабыл вежлив. А я выше подобных пустяков.

Все еще охваченный сомнением, я порылся в ящиках письменногостола и протянул ему растрепанную пачку. Предполагая возможность изданиярукописи, я разделил ее на главы. Накануне вечером я довел ее до второгопосещения мисс Рассел. Таким образом, Пуаро получил двадцать глав. На этом мыпопрощались.

Мне пришлось посетить пациента, жившего довольно далеко, и явернулся в девятом часу. Меня ждал горячий ужин и сообщение, что Пуаро и моясестра перекусили вместе в полвосьмого и Пуаро удалился в мою мастерскуюдочитывать рукопись.

– Надеюсь, Джеймс, – сказала моя сестра, – что ты в своихзаписках был осторожен, говоря обо мне?

У меня отвисла челюсть. Я вовсе не был осторожен.

– Впрочем, это не имеет значения, – сказала Каролина,правильно истолковав мое молчание. – У мсье Пуаро свой взгляд на вещи, онпонимает меня лучше, чем ты.

Я прошел в мастерскую, Пуаро сидел у окна, рукопись лежалааккуратной стопочкой перед ним. Он положил на нее руку и заговорил.

– Eh bien, – сказал он, – поздравляю вас, вы очень скромны!

– О! – сказал я растерянно.

– И очень сдержанны, – прибавил он.

Я снова сказал:

– О!

– Гастингс писал не так. На каждой странице без концавстречалось слово «я». Что он думал, что он делал. Но вы – вы оставляете себяна заднем плане, в тени. Только раз или два вы пишете о себе – в сценахдомашней жизни, так сказать.

Я слегка покраснел, подметив лукавые искорки в его глазах.

– Но все-таки что вы об этом думаете? – спросил я нервно.

– Хотите слышать мое откровенное мнение?

– Конечно.

Пуаро оставил свою шутливую манеру.

– Очень подробный и обстоятельный отчет, – сказал онлюбезно. – Вы сообщили все факты точно и аккуратно, хотя и проявили надлежащуюскромность касательно вашей роли.

– И этот отчет вам помог?

– Да, могу сказать – значительно помог. Пойдемте ко мнеприготовлять сцену для моего маленького представления.

Каролина была в холле. Вероятно, она надеялась, что ее тожепригласят, но Пуаро тактично вышел из положения.

– Мне бы очень хотелось пригласить и вас, мадемуазель, –сказал он с сожалением в голосе, – но это было бы неделикатно. Ведь все те, чтопридут сегодня, – подозреваемые. Среди них я найду убийцу мистера Экройда.

– Вы правда верите в это? – спросил я с сомнением.

– А вы, я вижу, не верите, – сухо сказал Пуаро. – Еще ненаучились ценить Эркюля Пуаро.

В этот момент по лестнице спустилась Урсула.

– Вы готовы, дитя мое? – спросил Пуаро. – Прекрасно. Мысейчас пойдем ко мне. Мадемуазель Каролина, поверьте, я готов вам служитьвсегда и во всем.

Мы ушли. Каролина стояла на крыльце с видом собаки, которуюне взяли на прогулку.

В гостиной Пуаро все было уже приготовлено. На столе стоялиразличные сиропы, бокалы и рюмки, а также блюдо с бисквитами. Из соседнейкомнаты принесли несколько стульев. Пуаро сновал по комнате, то передвигаястулья, то переставляя лампу, потом поправил ковер. Он старался сделать так,чтобы свет падал на стулья, а другой конец комнаты, где, как я решил, будетсидеть он сам, оставался в полумраке.