Возвращение во дворец, суматоха с приготовлениями, взмыленная Винелия, которая под меня перестраивала концепцию состязаний, чтобы все вышло в рамках приличий, и подготовка к самому выходу – все это было понятным и даже интересным.

Я прошла «городское испытание» – выйдя в последний раз к людям, собственноручно бросила монетку в колодец, чтобы из него в небо вылетели дымчатые голубки ариуса. И испытала приятные ощущения. Люди действительно любили меня. Им нравилось видеть во мне красивый символ.

Из разговоров с состоятельными жителями города узнала, что и их лихорадило этим летом, ведь многие имели покровителей среди старой аристократии. Союзников, партнеров, даже друзей. Перемены прошлись кувалдой по всем связям, и еще не скоро укрепятся новые, а напряженные отношения с русалками только подливали масла в огонь.

Люди максимально осторожно говорили о своих проблемах, но я быстро догадалась, что многие расстроены, не сумев пообщаться с королем. Им хотелось поделиться своими мыслями напрямую с повелителем, а не через дискредитированный Секретариат. Поэтому я пообещала передать ему их опасения.

Именно об этом я думала в момент передышки – перед следующей речью на открытии дворцовых соревнований. Я проговаривала про себя слова, пока служанка подгоняла на мне платье. И когда накатила первая волна, не поняла, что произошло. Просто закружилась голова, и я дернулась так, что девушка укололась булавкой и звучно ойкнула. С ее помощью я спустилась с подиума и подошла к зеркалу. Отражение нормальное, нет ни бледности, ни лихорадки, но вот опять повело, и я оперлась о стекло, прижимая лоб к прохладной поверхности.

– Кэрра, с вами все в порядке? – спросила девушка, а я отмахнулась.

Следующий удар пришелся на желудок, и меня согнуло с такой силой, что я вскрикнула от боли и зашипела. В глазах потемнело, заплясали золотые звездочки.

– Я позову доктора! – всполошилась служанка и опрометью бросилась прочь, а меня ударило в третий раз – по женским органам прошла судорога, и я вскрикнула от «змеиности» этой напасти.

Медленными шажочками я направилась к маленькой кушетке, стоящей в сторонке от центра гардеробной. И тогда все закончилось, будто со свистом спустился огромный нож, обрубая невидимые нити.

– Арт, – прошептала я на выдохе, оборачиваясь к зеркалу. Из носа пошла кровь, и капли шлепнулись на кружевной вырез платья. Красное на белом. И лицо бледное, как мел. Я обхватила себя за плечи – пришла ледяная дрожь. И колючки под кожей, словно разом все тело отсидела.

Пытаюсь продышаться, но не могу, воздуха меньше и меньше, а на вдохе – вообще нет, только один свист из легких, и грудь ходуном ходит. Вновь кружится голова, холодеет сердце. Меня будто изнутри окунули в ледяную воду, и теперь она растекается по каждой клеточке тела, замораживая, превращая в лед.

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, – невпопад застучали зубы, и я до крови прикусила щеку. А услышав шаги снаружи, ринулась к окну, распахнула створку и как есть прыгнула вниз – я никого не хотела видеть.

Второй этаж показался первым – легко опустилась вниз и бросилась в лес. Повезло – гардеробная комната находилась рядом со входом в лабиринт, в который с некоторых пор запрещено входить всем, кроме членов королевской семьи, так что я знала – там не потревожат.

Я двигалась так быстро, что вряд ли кто понял, что увидел. За мной крыльями расползался ариус, скрывая в белесом коконе от остального мира. Хотелось забиться в норку, спрятаться в щель, зарыться в песок и исчезнуть среди морских глубин, но я могла только бежать вперед – до центра лабиринта. А потом насквозь, дальше в лес, к обрыву, оказавшись среди деревьев на небольшой поляне, где мелкая дрожь превратилась в крупную, где меня остановило и бросило на землю. Все нити покинули тело, и я осталась одна. Как будто вынули душу. Как будто ее разрезали и забрали часть.

– Нет, о нет, святая Клэрия, убереги, нет, так не могло произойти, – запричитала я, обнимая себя и сворачиваясь в клубок. Разве холод может быть таким жестоким и так быстро пропитать вены льдом? Заморозить кровь, узлом завязать жилы и раздробить сердце?

– Арт, где же ты, почему я тебя больше не чувствую?

* * *

Не знаю, сколько времени я пролежала здесь, наверное, не слишком долго, прежде чем она меня нашла. Ее голос я услышала еще раньше, но не подала виду, продолжая лежать в мокрой траве, лелея разбитое, вымороженное нутро. Я тщетно пыталась отыскать хоть крошечную ниточку, хоть маленький, тонкий волос нашей связи… ничего не осталось, глухо. Как лезвием отрезало.

Я никогда не спрашивала, что чувствовала мама, когда папа умер. На что похож обрыв связи? Неужели я прохожу через это? Он действительно умер? Мой любимый мертв? Как это – его больше нет? Я не понимаю! Так не бывает! Должно быть объяснение, он не мог погибнуть, просто не мог взять и умереть! Так не бывает, не бывает, не бывает… или бывает?

– Наконец-то я нашла тебя! – обреченно-усталый голос Анки звучит, будто сверху колодца, в который я угодила. Невообразимо далеко. Что я могу ответить? Как сказать, что произошло?

Она бесцеремонно хватает меня за плечи и приподнимает. Когда видит выражение моего лица, ее зрачки расширяются, и девушка отшатывается. В роскошном ярко-красном платье, нарядная, красавица стоит передо мной, уверенная в своем будущем, знающая себе цену. Гордая, ослепительная красная драконица. Она даже представить себе не может, что ее, да и всех остальных, от пропасти отделяет всего пара моих слов.

– Сэл, что случилось? – тихо, испуганно спрашивает Анка, хмуря тонкие брови и аккуратно опускаясь вниз, игнорируя и мокрую траву, и грязь, не боясь испачкать шелковое платье. А я притягиваю ее к себе и шепчу на ухо:

– Анка, они оба мертвы. Слышишь? Король мертв.

Если моя боль пошла вглубь, то боль Анки расплескалась, как лава из кратера, она вспыхнула и криком, и огнем, и он волной разошелся в разные стороны, чудом не задев меня. Ариус вовремя распахнулся, скрывая меня от пламени, так что пострадали только деревья – их сожгло дотла.

Ее шатает из стороны в сторону, и голова не держится прямое, будто она безумно хочет спать, но не может сдвинуться. В отчаянии девушка падает на землю рядом со мной. У Анки нет надежды на ошибку – она знает о моей связи с Никлосом и безоговорочно поверила в его смерть. Сейчас женщина в ней медленно умирает вслед за мной. Ее любовь оказалась подлинной, и это смягчило