Я не отрываясь смотрел на корону Амбера — тяжелый серебряныйобруч с семью зубцами, каждый из которых венчал драгоценный камень. Кроме того,она была буквально усыпана изумрудами, а по бокам, над висками, сияли дваогромных рубина.

Я не двигался. Перед моим мысленным взором возникло лицоотца, увенчанного этой короной.

— Никогда! — сказал я и почувствовал удар по левойщеке.

— Возьми ее и подай Эрику! — повторил Джулиан. Ятоже попытался его ударить, но меня держали крепко. Джулиан снова ударил меня.

Я еще раз посмотрел на корону, на ее острые высокие зубцы.

— Хорошо, — сказал я и, как бы решившись, протянулруку.

Я поднял корону обеими руками, подержал так секунду, затембыстро возложил себе на голову и провозгласил:

— Короную себя, принца Корвина, и провозглашаю королемАмбера!

Корону с меня немедленно сорвали, она вновь была водруженана подушку. Я же получил несколько ощутимых ударов в спину. По залу пронессялегкий шум.

— Возьми корону и подай ее Эрику! — злобнопрошипел Джулиан. — Ну же!

Еще один пинок сзади.

— Хорошо, — сказал я, чувствуя, что рубашка наспине промокла.

На этот раз я метнул корону прямо в Эрика, стараясь попастьему зубцами в глаза.

Он поймал ее на лету правой рукой и улыбнулся, глядя, какменя избивают.

— Благодарю тебя, — промолвил он. — А теперьслушайте все: и те, что присутствуют в этом зале, и те, что внемлют мне в Тени!Сегодня я собственноручно короную себя и принимаю титул короля Амбера! Я берускипетр и принимаю Амбер под свое покровительство! Я честно победил в борьбе заэтот трон и отныне буду владеть им по праву крови!

— Лжец! — закричал я, но мне зажали рот.

— Я короную себя и нарекаю Эриком Первым, королем Амбера,Янтарного Королевства!

— Да здравствует король! — трижды провозгласиливсе присутствующие.

И тогда Эрик наклонился ко мне и прошептал:

— Глаза твои видели сегодня величайшее зрелище из всех,какие ты когда-либо увидишь снова. Эй, стража! Отвести Корвина обратно вкузницу и выжечь ему глаза! Пусть сегодняшняя церемония будет последним, чтоони увидят. А потом заточить пленника в самом глубоком и темном подземелье, ида будет имя его предано забвению!

Я плюнул ему в лицо, и меня снова жестоко избили.

Я пытался сопротивляться, но меня силой выволокли изтронного зала. Никто даже не обернулся в мою сторону. Последнее, что я увидел,был Эрик, восседающий на троне с милостивой улыбкой.

Его приказ был исполнен незамедлительно. К счастью, япотерял сознание до того, как они закончили.

Не представляю, сколь долго я провалялся без чувств.Очнувшись в полном мраке, на который отныне был обречен, я почувствовал ужаснуюболь в глазницах. Может быть, именно тогда, увидев приближающееся к моим глазамраскаленное железо, я и произнес свое страшное проклятие; может быть, и раньше.Не помню. Но я знал: Эрику никогда спокойно не править в Амбере, ибо проклятиепринца Амбера, произнесенное в неистовстве, всегда сбывается.

От боли я вцепился зубами в пучок соломы. Слез не было — и вэтом заключалось самое страшное. Меня окружала тьма. Бог знает, сколько прошловремени, прежде чем я погрузился в спасительный сон.

Я проснулся вместе с болью. Встал, шагами измерил своютемницу. Четыре шага в ширину, пять в длину. В одном углу — куча соломы исоломенный тюфяк сверху, в другом — отверстие в полу для отправленияестественных потребностей. В нижней части двери — небольшое отверстие, закрытоедверкой, и полочка. На полочке стоял поднос с куском черствого хлеба и кувшиномводы. Я поел и напился, но это мало мне помогло.

Голова раскалывалась от боли, и душа страдала не меньше.

Я почти все время спал, никто ко мне не приходил. Япросыпался, ел, бродил по камере и снова засыпал.

По моим подсчетам, прошло дней семь. Боль в глазницахнаконец утихла. Но ненависть к брату моему, ставшему правителем Амбера, яркимпламенем пылала в моей груди. Лучше бы он меня убил!

Интересно, как на мое ослепление реагировали жители?

Когда окружающий меня ныне мрак достигнет границ Амбера,Эрик — я был уверен! — еще пожалеет о содеянном. Эта мысль немногосогревала.

Так начались для меня дни бесконечного мрака. Впрочем, дажеесли бы глаза у меня были, я все равно не смог бы отличить в этой темнице деньот ночи, ибо здесь не было ни окон, ни света.

Время текло само по себе, словно проходило мимо. Порой отэтой мысли меня бросало то в жар, то в холод. Сколько же все-таки я здесьнахожусь? Месяцы? Или только часы? Или недели? А может быть, годы?

Я совершенно утратил способность ощущать течение времени. Яспал, ходил по камере (я уже помнил наизусть каждую выбоинку), вспоминал былое,свои деяния и то, чего сделать не успел… Иногда просто сидел, скрестив ноги, воцепенении, дыша медленно и глубоко, пытаясь вывернуть наизнанку свою память,пока хватало сил и терпения. Порой это помогало — думать ни о чем.

Да, Эрик поступил умно. Я сохранил свою силу и могущество,но теперь они были бесполезны. Слепой не в состоянии пройти через Тень.

Моя борода уже достигала груди, волосы тоже сильно отросли.Сначала мне все время страшно хотелось есть, затем аппетит почти прошел. Порой,при резких движениях, сильно кружилась голова.

Во сне — а снились мне чаще всего кошмары — способностьвидеть возвращалась, и это причиняло мне при пробуждении особые страдания.

Однако некоторое время спустя я как бы отрешился от своегогоря и тех событий, которые предшествовали моему ослеплению. Порой казалось,что это случилось вовсе не со мной, а с другим человеком. Странно, но это тожебыло похоже на правду.

Я, наверное, сильно исхудал, выглядел тощим и бледным.Плакать я не мог, хотя иногда мне очень этого хотелось; слезные железы былиявно повреждены. Чудовищно! Сама мысль об этом вселяла в меня ужас.

Однажды посреди этого бесконечного мрака я вдруг услышал,что кто-то скребется в дверь, но не обратил на это внимания.

Звук повторился, и снова я не ответил.

Потом кто-то позвал меня по имени.

Я подошел к двери.

— Кто это?

— Это я, Рейн, — раздалось в ответ. — Как вытам?

Я рассмеялся: